Когда завтра настанет вновь

Сафонова Евгения

Удостоверившись, что улица позади меня действительно пуста, я решительно направилась обратно в отель.

Воздух парка всё так же звенел детским смехом и дразнил ароматом карамели. Я шла, помахивая пакетом в руке, и порой мне казалось, что я всё ещё обычная девочка-студентка, выбравшаяся в соседний город на экскурсию. Сейчас можно будет купить себе пакет каштанов и стаканчик апельсинового сока, а потом сделать селфи на фоне старинной карусели с деревянными лошадками; а после, чем фоморы не шутят, прокатиться на этой самой карусели, как будто мне снова десять…

Что-то

я в последние дни слишком часто вспоминаю о детстве. Хороший способ спрятаться от жестокой действительности.

Только это как раз то, чего мне ни в коем случае делать нельзя.

Я повернула голову — и в последний момент избежала столкновения с молодой баньши, увлечённо болтавшей по графону.

— Эй, смотри, куда прёшь! — она сердито оглянулась на меня.

— Тебе то же могу сказать, — буркнула я, отворачиваясь, оставляя хамку за спиной: так бы, может, и извинилась, а теперь всё желание пропало.

Ну ладно, самой и правда не помешает смотреть, куда иду. А то сначала девочка-глейстиг, теперь эта красавица. Понятно, что все мысли о другом, и причины на то вполне уважительные, но…

— Подожди, я перезвоню, — вдруг донёсся сзади голос той же баньши: напряжённый, чуть хрипловатый. — Девушка! Девушка, стойте!

Я обернулась скорее машинально, чем осознанно.

Баньши торопливо подплыла ко мне, паря в паре сантиметров над гравийной дорожкой аллеи — у баньши всегда были сложные отношения с гравитацией. Огромные, в пол-лица, дымчато-синие глаза неотрывно сверлили пытливым взглядом моё лицо.

— Вы вчера чудом спаслись из-под колёс мобиля, так ведь?

Правдивость этого изречения из уст того, кого я видела впервые в жизни, заставила меня растеряться — и очень насторожиться.

— Откуда вы…

— Я понимаю, вы удивлены. Но это важно. Для вас. — Нервно оглянувшись, баньши заправила за острое ухо прядь бледно-васильковых волос. — Вы ведь знаете, что мы видим чужую смерть? У людей, которым только предстоит умереть — оставшийся им срок, у тех, кто уже мёртв — обстоятельства, при которых они погибли. Нам запрещено открывать людям правду о будущем, если на то нет воли богов. — Она говорила так тихо, что я с трудом различала её голос за весёлым парковым шумом. — Но здесь речь не о будущем.

— О чём вы?

Я не понимала, о чём речь, но мне это заранее не нравилось. Когда баньши заговаривает с тобой о смерти, это плохая примета.

— Видите ли, — мягко проговорила девушка, — вы должны быть уже мертвы.

— Ну, если бы меня не спасли из-под колёс…

— Вы не понимаете. Ваша смерть уже наступила. Я вижу её: машину, которая сбивает вас, и ваше тело на дороге. — Баньши вздохнула. — Ваше сердце бьётся, вы ходите, дышите и разговариваете, но… — и криво улыбнулась: словно сама боялась поверить словам, которые сейчас произнесёт, — но на самом деле вы мертвец. И для мироздания ваша смерть — свершившийся факт.

***

Когда я постучалась в дверь нашего номера, Эш явно был занят. Во всяком случае, открыл он далеко не сразу.

— Уже верну… — распахнув

дверь достаточно широко, чтобы разглядеть, кто же за ней стоит, брат осёкся. — А это ещё кто?

При большей материальности его голосом можно было бы колоть лёд.

— Если б я знала, — буркнула я, жестом предлагая баньши пройти вперёд. — Но нам нужно кое-что обсудить в приватной обстановке. Как вас зовут-то хотя бы?

— Роксэйн. — Смерив Эша внимательным взглядом, баньши молча проплыла внутрь, заставив брата посторониться. — Можно Рок. И на «ты».

Я даже не знала, к лучшему ли то, что она промолчала насчёт оставшегося Эшу срока. Ведь увидела — я же знаю.

Но если ему осталось недолго, я сразу сойду с ума.

— Я журналистка. Вернее, учусь на неё. В этом году оканчиваю институт, намереваюсь податься в криминальную хронику. — Девушка опустилась на мою кровать, но покрывало, которым я с утра застелила постель, даже не подумало промяться. Казалось, баньши ничего не весит. — Я закурю, вы не против?

Я мотнула головой и села на кровать напротив. Эш, поколебавшись, последовал моему примеру, — пронзительным синим взглядом наблюдая, как незваная гостья достаёт из сумочки тонкую электронную сигарету.

Для баньши Роксэйн была красавицей. Да что там, многие девушки позавидовали бы чертам её лица: огромные глаза, брови вразлёт, пухлые, капризно изогнутые губы. Волосы, собранные в высокий пучок, открывают длинную шею, грудь и тонкая талия умело подчёркнуты корсажем… только вот цвет кожи портил впечатление. Светло-зелёный, с отливом в голубой — цвет аквамарина. И ещё тонкие, изящные пальцы — раза в полтора длиннее нормальных человеческих, неприятно напоминавшие о пауках.

Когда я, будучи маленькой, впервые увидела баньши, то расплакалась. Сейчас уже привыкла, но что-то пугающее в них всё равно было.

Впрочем, странно было бы, если б существа, столь тесно связанные со смертью, не пугали.

— Я представилась. — Затянувшись, баньши выдохнула тонкую дымную струйку, и в комнате запахло вишней. Голос у неё был низкий, грудной, с приятной мурлыкающей хрипотцой. — Ваша очередь.

— С чего бы нам называть тебе свои имена? — тихо осведомился Эш.

— С того, мальчик, что у твоей сестры крупные неприятности. Я абсолютная провидица. Ты знаешь, что это такое?

Это заставило меня изумлённо приоткрыть губы, но брат ответил прежде меня.

— Читаешь смерть человека по одному лишь взгляду на него?

— Именно. Мне не нужно ни линий руки, ни заглядывать в глаза, как другим из моего народа. Посмотрев на человека, я сразу вижу тень его смерти. — Баньши снова затянулась, не отводя взгляда от лица Эша, как он не отводил взгляда от её. Будто тот, кто первым опустит глаза, потерпит поражение в странной молчаливой дуэли. — Такие, как я, рождаются довольно редко. Раз в пару столетий — приблизительно. Я не слышала ни об одной живой баньши, которая обладала бы таким же сильным даром, как у меня. Так что твоей сестре крупно повезло, что она случайно столкнулась именно со мной.