Когда завтра настанет вновь
Шрифт:
Я молча смотрела перед собой, скользя взглядом по заборам коттеджей, проплывавших мимо нас.
Нет, меня сразу смутило то, как Рок отзывается о своём родителе. Но я не подозревала, что всё настолько запущено.
— А его не смущает, что это вообще-то опасно? — негромко поинтересовалась я потом.
— У моего отца вообще интересная система воспитания. В духе полной самостоятельности, по принципу «что нас не убивает, делает нас сильнее». Любой баньши, пожалуй, трудно с этим поспорить.
— И как к этому относится
— Если б она не умерла, когда мне было три, думаю, она бы это не одобрила. Но я не уверена.
— О. Прости.
— Нет, ничего. На самом деле я не ропщу ни на судьбу, ни на Великую Госпожу. Ни за мать, ни за отца, ни за мой дар. Ведь если бы всё сложилось по-другому, я была бы уже не совсем собой, верно? А я вполне нравлюсь себе такой, какая я есть. — Баньши опустила глаза, сверяясь с картой. — Так, сворачиваем налево.
В конце узкой улочки мы упёрлись в высокий кирпичный забор. Дом был последним перед вересковым пустырём, по которому змеилась вдаль просёлочная дорога. Приглядевшись, я поняла, что через пустырь можно проехать на шоссе.
Идеальные условия для того, кто хочет периодически незаметно отлучаться на пару дней.
В сжавшемся желудке возникло странное ощущение, напоминающее то, какое бывает перед экзаменом.
— Пришли, — констатировала Рок.
— И от кого он прячется за этим забором? — поинтересовался Питер, оценив высоту ограждения — за ним едва можно было разглядеть верхушки деревьев на участке и черепичную крышу.
— От совести своей, — мрачно ответствовал Эш. — Ну что, звоним?
Баньши, прокашлявшись, надавила на кнопку звонка рядом с жестяной калиткой.
— Может, отошёл? — предположила я, когда после пятиминутного ожидания и трёх повторных звонков нам так никто и не открыл.
— Может, — с сомнением согласилась Рок. — И что теперь? Возвращаемся в мотель и приходим позже?
— Нет уж, — изрёк Питер, решительно открывая свою барсетку. — Мы слишком долго сюда ехали, чтобы теперь ловить его по всему городу.
Я удивлённо смотрела, как он натягивает на руки знакомые тканевые перчатки для хозяйственных работ. Одни из той пачки, которую мы купили ещё в Динэ.
— Что ты делаешь?
Питер ухватился за жестяные завитушки, украшавшие калитку сверху:
— Предлагаю подождать мистера Труэ с комфортом. В его же собственном доме.
— Ты с ума сошёл?! Это же проникновение со взломом!
— Мы осквернили могилу, подались в бега от стражи и оставили позади кучу трупов, а ты беспокоишься о таких мелочах?
— Про последнее мог бы не напоминать, — вздрогнув, резко ответила я.
На миг обернувшись, он виновато и одновременно одобряюще улыбнулся.
— Прости. Забылся.
Затем огляделся по сторонам, убедившись, что никого из соседей не видно — и, оттолкнувшись от асфальта, ловко подтянулся. Перекинул ноги через верх калитки, повис на руках и, разжав пальцы, с негромким
Открытие калитки сопроводил мерзкий, почти комариный писк.
— Мало того что брачный аферист, так ещё и домушник, — прокомментировал Эш, когда мы прошли на чужой участок.
— Я специалист широкого профиля. А ты не завидуй, малыш. У тебя ещё всё впереди.
Участок мистер Труэ запустил. Немногочисленные яблони роняли больные жёлтые листья, в высокой, давно не кошеной траве валялись гниющие яблоки. К одноэтажному дому, обшитому белым сайдингом, вела дорожка из простой каменной плитки.
— И как мы попадём внутрь?
— Поищем открытое окно. Хотя бы в подвал. — Дойдя до крыльца, Питер решительно свернул по направлению к углу дома. — Если такового нет, будем думать.
Приоткрытое окно действительно вскоре нашлось. Раздав нам с Эшем перчатки — на длиннопалые руки Роксэйн они всё равно не налезли бы, — Питер шире распахнул деревянные створки и первым влез в чужой дом. Я опасливо ждала воя сигнализации, но ничего не произошло.
— Я же говорил. — Раздвинув шторы, Питер протянул мне руки, помогая забраться в комнату: дом строили на высоком фундаменте, и это было не так легко. — Мораль — даже живя за высоким забором, не забывайте закрывать окна после проветривания. Особенно если вы маньяк-убийца.
— Теперь я это точно запомню. — Когда Питер втянул меня на подоконник, я соскочила на пол и огляделась. Скудно обставленная кухонька угнетала пыльной тёмной теснотой. — Правда, надеюсь, в такого рода деятельность меня всё же не занесёт.
Когда мы вчетвером столпились у окна, я первой осторожно двинулась вперёд. Кухня выходила в узкий коридор, из которого можно было пройти в гостиную, и туда я и направилась.
То, что мы оказались в жилище одинокого холостяка, было видно сразу. Вещи валялись, как попало, на журнальном столике пылилась грязная тарелка, рядом с креслом бросили грязные носки. Но было во всей обстановке что-то… неправильное. Тревожащее. Например, зашторенные окна и включенный торшер — днём. И телевизор, работающий в беззвучном режиме, показывающий какой-то мультфильм… старый плазменный телевизор, каким пользовалось поколение наших родителей.
А ещё в воздухе витал неприятный запашок канализации.
— Может, у него трубу прорвало, и он за слесарем пошёл? — поморщившись, Эш невольно понизил голос.
Я вгляделась в фотографию, стоявшую на столике рядом с телевизором.
Грег Труэ оказался симпатичным моложавым мужчиной. На фото он улыбался, и гладкое лицо под шапкой тёмных кудрей выглядело очень располагающе. А ещё он держал на руках маленькую Абигейл, малышку лет восьми в пёстром платьице, пока к нему доверительно льнула её мать — молодая женщина, златовласая и ослепительно красивая, с печатью высших фейри в чертах кукольного лица.