Когда завтра настанет вновь
Шрифт:
— В моём нынешнем состоянии мне вообще трудно нанести вред.
Сквозь его тело я видела свет, горящий в коридоре.
— Я рада. Наверное. — Я скрестила руки на груди; мысли и чувства сковывало ледяное спокойствие. — Ты знаешь, что я вызывала Повелителя Кошмаров?
— Да.
— И знаешь, что он мне сказал?
— Да.
В его ответах звучала какая-то тихая обречённость. И это раздражало.
— Ах, знаешь? Тогда не изволишь ли прокомментировать? Например, слова о том, что я могу узнать ответы у тебя?
— Ты не понимаешь, Лайза. — Он смотрел на меня неотрывно и печально. — Ты видела,
— Умру? И плевать! Почему ты не сказал нам, что эта тварь — не фомор?!
— Я пытался намекнуть, что вам не стоит тратить на это время. Вы меня не слушали. Если б я сказал, что эта тварь не та, кем вы её считаете, вы бы засыпали меня ещё тысячей вопросов, на которые я не смог бы дать ответы.
— Нет, ты дашь мне ответы. Все ответы, которые я пожелаю знать, — я сорвалась на шипение, потому что кричать было нельзя. — Я ни шагу не сделаю в направлении Фарге, пока не буду знать, с чем действительно имею дело.
Фейри молчал.
— Сегодня погиб мой учитель. Защищая мою жизнь. Сегодня я чуть не потеряла человека, которого люблю. А до этого умерло много людей, которые повинны лишь в том, что встретились со мной, а ещё прежде, наверное, умерла мама… она ведь умерла, верно? И тоже из-за меня?
Он молчал. Ни глазами, ни губами, ни одним движением не выразив ни единой эмоции.
Но молчание издавна — знак согласия.
— А тебе плевать, да? — я шагнула вперёд, почти выплёвывая слова ему в лицо: злость вытесняла боль. — Конечно, гордым фейри с Эмайна плевать на каких-то смертных людишек! Плевать на девушек, которым они когда-то врали о любви, плевать на собственных детей, плевать на кучу трупов, которая остаётся за чьей-то спиной, потому что кое-кто играет в шпиона! Плевать на женщину, которая когда-то ему помогла! И почему тогда ты так беспокоишься за её дочь? Почему помогаешь мне?
Он молчал. Просто смотрел на меня — так же спокойно, как обычно. И его спокойствие бесило до потемнения в глазах.
Размахнувшись, я наотмашь хлестнула его ладонью по щеке. Он даже не вздрогнул, лишь, не отводя взгляда, чуть повернул голову: словно старался, чтобы я не ушибла пальцы.
— Говори! Что это за тварь? Как ты связан с ней?
Он не отвечал.
Он вообще никак не реагировал.
— Зачем я тебе нужна? И не ври, что спасаешь меня из-за мамы! Тебе на неё плевать, вам на всех плевать, кроме себя! — я схватила его за ворот рубашки и привстала на цыпочки, так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Почему ты спасаешь мне жизнь, почему?!
Какое-то время фейри просто смотрел на меня. Недвижно, не моргая, пока на его бледной щеке проступал красный след от моей пощёчины.
Когда он порывисто обнял меня, заставив уткнуться носом в его плечо, я оцепенела.
— А ведь мы с тобой могли быть счастливы. Но когда это было возможно, я разрушил это счастье собственной рукой. — Он прижимал меня к себе так бережно и крепко, будто никогда не отпустит; я чувствовала, как шевелятся его губы, касаясь волос на моей макушке — фейри почти шептал, но даже шёпот его звучал мелодично. — Я думал, что знаю про тебя всё, но ты была для меня лишь диковинной птичкой с милым голоском. А теперь ты бесконечно далеко от меня, и я не смогу быть рядом, даже если спасу тебя… и мне всё
Он держит меня, но я всё равно чувствую, как пол уходит у меня из-под ног, пока обрывки неясных мыслей кружатся в сознании бешеным вальсом.
Что… что он… что всё это…
— Ты… — прошептала я, — кто ты?..
Не отпуская меня, фейри слегка отстраняется.
— Моё имя — Коул. Коул из рода Дри, принадлежащего к Благому двору. Три недели назад нам с тобой суждено было встретиться, и ты бы влюбилась в меня. А потом умерла бы. По моей вине. — Он едва заметно, бесконечно печально улыбается. — Тварь, которая тебя преследует — страж времени. И она охотится на тебя, потому что я нашёл способ вернуться в прошлое… и изменить его так, чтобы ты не встретила меня.
— VII —
— КОГДА-ТО ~
Солнце играет бликами в мраморных дорожках сада: их покрывает тонкий слой родниковой воды, прозрачной, как жидкое стекло, искрящейся отражёнными лучами. Вокруг зеленеет изумрудная, яркая до неправдоподобности трава с разноцветными звёздочками цветов, поодаль яблони роняют на воду белый снег лепестков; ещё дальше высятся башни изящного замка с золотыми крышами, и шёлковые вымпелы развеваются на тёплом ласковом ветру, пока по залитой водой дорожке идёт девушка.
Её платье — воздушная пена кружев, белых, как яблочный снег, лёгких, как паутина. Её лицо — тонкая работа кукольника, подобравшего дымчатый хрусталь для глаз, любовно выточившего чуть вздёрнутый нос, сердцевидный изгиб губ и широкие скулы. Она идёт к высокой каменной стене, увитой плющом, огородившей сад от посторонних глаз; босые ступни поднимают брызги при каждом шаге, кончики длинных рукавов платья мокнут, касаясь воды, копну каштановых волос путает ветер. Идёт туда, где в стене виднеется резная деревянная калитка, странно низкая и ненадёжная для таких крепких стен, и, приблизившись к ней, кладёт руку на тёплое дерево.
За калиткой, прямо под стенами замка, клубятся и свиваются облака. Там, где их ватная завеса приоткрывается, видны зелёные холмы и леса — далеко, безумно далеко внизу. Замок плывёт в небе, безмятежный в чистой лазурной тверди, окружённый садом, разбитым там, где не может быть никакой земли; и, замерев, девушка долго смотрит в манящую пустоту, пока пальцы её судорожно сжимают рассохшееся дерево.
Когда она поднимает голову, небо, отражающееся в её глазах, заволочено сизыми тучами.
— Всё ещё думаешь о том, чтобы прыгнуть? — негромко спрашивает Коул.
Он проявляется из воздуха за её спиной так, будто ветер соткал его фигуру из яблоневых лепестков.
— И никогда не перестану, — её голос едва различим за журчанием воды. Она тоскливо смотрит на свою правую руку; на тонкой коже проявляется затейливый рисунок печати — и тут же гаснет. — Моя магия в этом мире бессильна. По-другому мне отсюда не выбраться.
— Вэрани…
— Не смей. — Она оборачивается так резко, что широкие рукава платья взмывают в воздух птичьими крыльями. — Не смей называть меня этой… кличкой. У меня есть имя.