Когда жизнь подкидывает тебе лимоны
Шрифт:
В те времена нам не нужен был Валентинов день, чтобы оказывать знаки внимания. Мы с Энди все время посылали друг другу по почте открытки и письма. Если он оставался у меня на ночь и уходил прежде, чем я просыпалась, нередко у чайника обнаруживалась трогательная или забавная записка от него. Я рисовала ему глупые картинки, чтобы он улыбнулся, обнаружив их в холодильнике. Сейчас я думаю, что День святого Валентина более актуален в многолетнем браке, типа нашего, когда он служит напоминанием о том, что надо предпринять усилие, вспомнить о партнере и сделать
Дома после работы я говорю себе, что оно и к лучшему, потому что 14 февраля в рестораны не попасть, а еще там бывает специальное «валентиновое» меню – по сути, самое обычное, только с «пикантными коктейлями» и с желе из розового шампанского, точно это и есть воплощение романтики. Я почти убедила себя в том, что идти куда-то со второй половинкой в Валентинов день – это пошло и даже несколько постыдно (кому хочется идти в ресторан только потому, что к этому призывает день календаря? Потому что так, блин, принято!), и тут Энди заявляет, что у него встреча – с кем-то другим!
– Пропустим по паре стаканчиков, – говорит он, мимоходом целуя меня. – Я ненадолго. Извини, совсем из головы вылетело, какой сегодня день. Ты ведь не против, да? – Муж принимает страдальческий вид.
– Конечно, нет.
А что еще я могу сказать? Раз «Валентина» мы не отмечаем, глупо устраивать скандал. Да и чем мы занимались бы? Смотрели телевизор?
По прошествии часа или чуть больше я, по-прежнему раздраженная и вялая, отправляю эсэмэс своей приятельнице Шелли, что благоверный пошел встречаться с приятелями, а мне по фигу. Ее друг Лоренс, оказывается, на работе. Мы решаем, что она должна немедленно приехать ко мне (Иззи уже в кровати, а у Шелли детей нет).
У меня твердый настрой на сегодняшний вечер – быть в тонусе и на позитиве. Шелли – соцработник с неподъемной нагрузкой, поэтому излияния на тему о том, что Энди я противна, ей совсем не нужны. Но после большого бокала вина правда вылезает наружу: что легкое презрение становится для него нормой жизни, что в целом он равнодушен и что без секса со мной у него все просто зашибись. Что Энди всегда увиливает от него под каким-нибудь предлогом, а мне при этом бывает из ночи в ночь так дерьмово, так погано, что теперь я даже не пытаюсь.
Что порой я стою голая перед большим зеркалом, смотрю на свое немолодое тело, на обвислые сиськи и дряблый живот, и думаю: неудивительно, что его ко мне не тянет. Да и кого потянет?
– Неужели все настолько просто? – спрашиваю я у Шелли. – Что ему в принципе больше не нравится то, что он видит?
– Да нет же, – возражает она. – Ты замечательная, Вив. Не сходи с ума. Если он не понимает, как ему повезло, то он идиот, – она замолкает. – Возможно, это вообще с тобой не связано. Уверена, это все его работа. Вероятно, он просто устал, перенапрягся
– Или я в молодые годы исчерпала всю положенную мне квоту, – перебиваю я, доверху наполняя ее бокал.
– Ты имеешь в виду секса?
– Ага.
– Сомневаюсь, что это так работает, – криво улыбается Шелли. Она сидит на диване, поджав под себя ноги в чулках, и поправляет свои шикарные каштановые волосы.
– Как знать. Бывает же пресыщение. Типа когда объешься чем-нибудь, а потом терпеть это не можешь.
– Ну да. К примеру, хумусом, – ее передергивает. – Меня тошнит от одного его запаха.
– А меня – от йогурта с клубничным вареньем. Иззи его обожала, и я всегда съедала стаканчик с ней за компанию. Но однажды – как отрезало, и с тех пор все.
– Больше не тянет на клубничку? – смеется подруга.
– Ага. Видеть ее не могу. Может, и с Энди случилось такое, и теперь я для него вроде клубнички.
– Да нет, – горячо протестует она.
– Или ему неприятна растительность у меня на лице?
– Не говори ерунды!
– Очень вероятно, – твердо заявляю я. – Сегодня утром я обнаружила очередной волосок – длинный и толстый, как проводок из допотопного радиоприемника…
– Которые потом стали беспроводными?
– Точно, – киваю я.
– У меня тоже есть такой на подбородке. Не могла поверить, что он на мне вырос.
– Встречаются и другие, которые помягче, – добавляю я. – Они почти не видны, но точно есть, вроде пушка. Неудивительно, что он не хочет заниматься со мной сексом, потому что еще немного – и я превращусь в козу.
– И заработаешь на этом кучу бабла, – ржет она.
Болтовня с Шелли здорово меня подбадривает, потому что, когда рассказываешь о том, что тебя «не хотят», это звучит смешно и глупо, и кажется, что все можно уладить с помощью «разговора по душам».
– Ты же поговоришь с ним? – спрашивает Шелли перед уходом. – И выяснишь, в чем дело?
Я обещаю, что да.
Мы в постели, и он увлеченно читает увесистый психологический триллер. Я откашливаюсь.
– Энди?
– М-м-м? – Он не отрывает взгляда от книги.
– Слушай, этот пот и все, что со мной происходит, – начинаю я издалека.
– Да?
– Ну… – я замолкаю. – Это… тебе мешает, ну… заниматься этим?
Он поворачивается и непонимающе смотрит на меня.
– Чем этим? Что ты имеешь в виду?
Что, скажите на милость, я могу иметь в виду? Однодневные вылазки на побережье?
– Этим, – бормочу я. – Ты сам знаешь, о чем я.
О господи, почва стремительно уходит из-под ног. Как глупо! Мы живем вместе двадцать пять лет. Он держал мне волосы, когда я блевала из-за испорченных устриц на свадьбе его младшего брата. Он видел, как я рожала двух наших детей. Не сказать, чтобы ему это очень понравилось, а с Иззи он даже отвлекался на телефон, но все равно это безумие, что мне так стыдно.