Кого не взяли на небо
Шрифт:
— Вы нас весьма впечатлили, шевалье. Кстати, дамам нужна ваша помощь, — хрустальными колокольчиками прозвенели близняшки у него в голове.
Йорген огляделся, ожидая увидеть своих девчонок, отбивающихся от вампиров, но ситуация складывалась иначе. Арманда и Флёр не спеша продвигались вперёд — стволы штурмовой винтовки и дробовика изрыгали огонь и дым. Кидающиеся на них кровососы разлетались в стороны кусками алой плоти. Йорген немного расстроился — никто из вампиров не падал, горя и превращаясь в пепел.
— Это потому, милый Йорген, что мы их убиваем как бы понарошку. Они ещё встанут, — обнадёжили
— А где эта озорная парочка? — спросил Йорген, крутя головой в безуспешной попытке отыскать старика с висящими до колен мудями и женщину с красным флажком в глазу, — Проклятая Стюарт отвлекла меня от бесподобного зрелища.
— А вот их ты больше не увидишь, — ответил ему первый женский голос.
— Миркала Карнштейн и Влад Тепеш наконец-то канули в полное, абсолютное небытие, — добавил второй голос, — Забавно, что эти два паразита убили друг друга словно два верных пса, защищающие своих хозяев. Те, кто их создал — давно в земле, а эти двое сцепились, дабы овладеть пальмой первенства, которую каждый из них втайне мечтал посадить на могиле своего писателя. Жаль их, конечно — мир оскудел без двух столь одиозных личностей. Но на смену старому всегда приходит что-то новое. Так вы поможете нам, шевалье добить этих жеманных уродцев?
Все трое откинули в сторону ненужные теперь стволы. Чудовищная троица шагнула вперёд — навстречу уцелевшим вампирам; тех было шестеро. Йорген улыбнулся, глядя, как его пальцы превращаются в кривые тигриные когти. Ему очень хотелось убивать.
* * *
Сегодня было жутко холодно. Последние ноябрьские дни жёстко напоминали о приближении зимы, что по всем приметам обещала быть безжалостно суровой. Свинцовое небо сыпало мелким снегом, море волновалось — плевалось вверх жёлтыми сгустками пены. Теофил Рух очнулся от липкой дрёмы и попытался приподнять голову, но это оказалось не просто. Щека Его Преосвященства надёжно примёрзла к ствольной коробке пулемёта Браунинга. Будущий понтифик шёпотом выругался и резко дёрнул головой — капли крови моментально проступили сквозь седую щетины.
— Оскаала, смени меня, я немного погреюсь, и проверю нашу фрау.
Не дожидаясь ответа, горбун ловко спрыгнул со стрелковой башенки — огромные ступни, обутые в страшные шипованные сапоги, проломили лёд, присыпанный молодым снегом, и погрузились по щиколотку в мокрый песок. Его Преосвященство нацепил перевязь с мечом и поплёлся к огромному костру — тот уже догорал — ветер выдувал снопы искр — угольки взлетали вверх, чтобы погибнуть в схватке с легионами снежинок. Возле костра стоял грубо сработанный стул с высокой спинкой и широкими подлокотниками — его длинные ножки были вкопаны в грунт. Примотанная верёвками к стулу женщина не подавала признаков жизни — лишь резкие порывы балтийского ветра трепали её распущенные локоны. Смола с серебром. Горбун приблизился сзади и, наклонившись, зарылся лицом в роскошную шевелюру. Соткен не пошевелилась, но Рух знал, что она присутствует.
— Потерпи немного, моя любовь, — произнёс горбун, — Она идёт. Ждать уже совсем недолго. Так сказала Оскаала.
Он встал на
— Видишь, я не хочу, чтобы ты мучилась, ты всё неправильно поняла, — горбун нахмурился — правая рука с двумя отсутствующими пальцами плохо повиновалась ему, — Но я не сержусь на тебя, mio cuore, я готов всё простить тебе, лишь бы быть с тобой рядом.
Его Преосвященство воткнул иглу в основание бутона мёртвой розы, что роняла сухие лепестки на смуглую кожу, и чётко попал.
Соткен не смогла сдержаться. Мучительный стон донёсся из под скотча, которым был заклеен её рот.
Но Теофил Рух лишь грустно улыбнулся — он знал — то был стон облегчения.
Он воровато оглянулся на броневик, и, заметив, что на башенке стрелка так никто и не появился, вытащил из кармана смятую сигарету. Соткен приоткрыла один глаз и уставилась на угощение.
— Только давай без глупостей. Договорились, любовь моя? — спросил горбун, вынимая из костра пылающую ветку.
Соткен кивнула. Горбун прикурил и, рванув полоску скотча на лице женщины, сунул ей в рот дымящуюся сигарету.
— Пить, — произнёс тихий дрожащий голос.
— Помни о своём обещании, милая. Покури пока что тут. Я сейчас принесу воды.
Он выпрямился и поморщился — невзирая на сухой плавник, который он только что подкинул в огонь, костёр жутко дымил, словно топливо было напрочь сырым. Клубы дыма обволокли стул, превращаясь в рваные сгустки желтоватого тумана. Когда понимание пришло к Его Преосвященству, было уже слишком поздно. Его сильно толкнули в спину, и, когда он рухнул на колени, что-то тяжёлое ударило его в затылок. Мир вокруг погас.
* * *
Ему снился прекрасный сон: он лежит на широченной кровати под воздушным балдахином и наслаждается мягкостью ложа и запахами цветов, которыми засыпана вся его спальня. Уже рассвет и он слышит торопливые, но осторожные шаги горничных — они готовятся к его скорому пробуждению. Сервируют кофейный столик, готовят халат для душа и чистые полотенца. Одна, особо бойкая служанка, что-то тихонько спрашивает у второй — наверное новенькая. Он пошарил рукой сбоку от себя. Пусто. Наверное, его любовь уже проснулась и сейчас принимает прохладную ванну с душистыми маслами — мелисса и лимонник. Он моментально ощутил этот кисловатый аромат, сердце сладко заныло.
— Разбудите его, — голос служанки стал громче, а его тон — груб и резок.
Роскошное ложе вдруг показалось совершенно неудобным. Аромат трав сменился приторным запахом свежевскопанной земли. Кто-то небрежно откинул полог и яркий свет ослепил, игнорируя плотно сомкнутые веки. Он попробовал открыть глаза, но те не слушались. Болезненные спазмы сжали в ледяных тисках его виски. Мучительно ныл затылок. Горничные склонились над ним. Одна из них размахнулась и влепила ему сильную пощёчину. Вторая, державшая наготове кувшин с водой, набрала полный рот влаги и сильно прыснула ему прямо в лицо. Это сработало — веки наконец-то поднялись. Он уставился на размытые образы склонённых над ним служанок — и когда зрение наладилось, поразился абсолютному сходству их милых мордашек. Одна из них снова занесла руку для пощёчины, но вторая — с кувшином в руках — лишь отрицательно покачала головой.