Коготь дракона. Сага лунных башен

Говард Роберт Ирвин

Мое племя очень древнее; оно уже было древним, когда мы жили в горах к северу от Йеллоустона и путешествовали пешком, навьючив на собак свои скудные пожитки. Исследования белых людей остановилось на этом периоде нашего прошлого. Так оно и лучше для их душевного спокойствия и их прекрасно упорядоченных теорий относительно истории человечества. Но я могу рассказать вам такое, что вышибет из вас ту улыбчивую снисходительность, с которой вы читаете эту повесть о народе, уничтоженном вашими предками. Но довольно…

Я расскажу вам о Железном Сердце, Скальпохвате. Из всех тел, что были моими, тело Железного Сердца почему-то кажется мне более тесно связанным

с телом Джона Гарфилда из двадцатого века. Именно Железное Сердце я видел в своих снах. Воспоминания о нем, смутные и непонятные, преследовали меня с юности. Мне придется говорить устами Джона Гарфилда, или же мой рассказ окажется всего лишь невнятным бредом, не имеющим для вас ни малейшего смысла. Я, Джон Гарфилд,— человек двух миров, с разумом, не принадлежащим целиком ни индейцам, ни белым. Но я все же худо-бедно могу понять и тех и других.

Имейте в виду, есть много такого, о чем я умолчу. Есть сцены жестокости и дикости. Я — Джон Гарфилд — считаю их естественными для той жизни, какую вел Железное Сердце. Но вы не поймете, не сможете понять эту жестокость и в ужасе отвернетесь. Есть и другие вещи, о которых я лишь упомяну. У варварства свои пороки, свои слабости, и их не меньше, чем у цивилизации. Ваши цинизм и утонченность — слабые и ребяческие по сравнению со стихийным цинизмом и утонченностью того, что вы называете дикостью.

Я расскажу вам о Железном Сердце и об ужасе, который он повстречал, Ужасе из Неведомых Времен, который был древнее, чем забытые развалины в джунглях Юкатана.

Железное Сердце жил во второй половине шестнадцатого века. События, о которых пойдет речь, должно быть, произошли где-то около 1575 года. Мы спустились с гор Шошони, стали жителями равнин и охотниками на бизонов, следуя за стадами пешком от Большого Невольничьего озера до Мексиканского залива. Путешествие моего племени оказалось долгим и утомительным. Но появление лошадей изменило нашу жизнь… изменило нас за довольно короткий срок, превратив из нищих голых скитальцев в непобедимых воинов, оставивших кровавый след завоеваний на равнинах от деревень черноногих на реке Биг-Хорн до испанских поселений в Чихуахуа.

Историки говорят, что команчи пересели на коней в 1714 году. На самом деле мы уже больше века ездили верхом. Когда пришел Корона-до, искавший легендарные Города Сиболо, мы уже стали расой наездников. Детей сажали на лошадей раньше, чем учили ходить. Когда мне, Железному Сердцу, исполнилось четыре года, я уже ездил на собственной лошадке и сторожил табун.

Железное Сердце был человеком могучим, среднего роста, коренастым и мускулистым, как и большинство представителей его племени. А что касается имени… У меня был брат чуть постарше меня, которого звали Красный Нож. Среди индейцев не часто встретишь дружных братьев, но я пылко восхищался Красным Ножом и тянулся к нему, как только может юноша тянуться к старшему брату.

Это был век переселений. Мы пока еще не добрались до каньона Пало-Дуро, будущей колыбели племени. Наши северные пастбища простирались севернее реки Платт, хотя постепенно мы все чаще и чаще вторгались на Застолбленные Равнины юга, гоня перед собой апачей. Сто двадцать пять лет спустя мы навсегда сломали их мощь в семидневной битве на реке Уичито, и они, разбитые наголову, отступили в горы штата Нью-Мексико. Но во времена Железного Сердца апачи все еще считали южные прерии своим владением, а мы воевали больше с сиу, чем с ними.

Вот воины сиу и убили Красного Ножа.

Они захватили нас врасплох неподалеку от берега Платта,

примерно в миле от крутого холма, чья вершина была покрыта чахлыми зарослями. К этому-то холму мы устремились, думая только об одном: «Это не обычный набег!» Нападение сиу смахивало на вторжение, к тому же к ним присоединились тетоны, брулы и янктоны. Врагов собралось тысячи три, они намеревались напасть на стойбище команчей, расположенное несколькими милями южнее. Если племя не предупредить, сиу захватят его врасплох и уничтожат. Я успел добраться до холма, а конь Красного Ножа, споткнувшись, упал вместе с всадником, и сиу схватили моего брата. Они притащили его к подножию холма, на вершине которого я, укрывшись от их стрел, уже готовился послать дымовой сигнал, запалив костер. Сиу и не пытались атаковать меня, так как знали, что напорются на мое копье и стрелы. К тому же тропинка, ведущая наверх, была только одна. Враги крикнули мне, что если я не подам сигнал, то они подарят Красному Ножу быструю смерть и поедут дальше, не трогая меня.

Красный Нож крикнул:

— Зажигай костер! Предупреди наш народ! Смерть сиу!

И тогда враги стали пытать моего брата. Но я не обращал на это внимания, хотя прерия у меня перед глазами плыла в красной пелене. Сиу медленно разрезали его на куски, а Красный Нож смеялся над ними и пел свою песню смерти, пока не захлебнулся собственной кровью. Он прожил намного дольше, чем простой смертный. Дым тем временем заклубился, поднимаясь к небу и предупреждая мое племя.

Сиу поняли, что потеряли преимущество внезапной атаки, вскочили на коней и ускакали еще до того, как первая тучка пыли на юге отметила приближение моих собратьев-воинов. Жизнью своего брата я заплатил за жизнь племени и получил новое имя. С тех пор меня звали Железное Сердце. Целью моей жизни стала месть. Я убивал сиу снова и снова, поющими стрелами, разящим копьем, жгущими плоть факелами и маленькими ножами для разделки мяса… Я стал Железным Сердцем, Скальпохватом, Мстителем.

Скачущий-с-Громом… Вспыхивали молнии, удары грома катились над прерией, заставляя прятать голову даже самых храбрых воинов, а я пускал коня вскачь. Потрясая копьем, я распевал о своих деяниях, не обращая внимания ни на богов, ни на людей. Страх, казалось, умер в моем сердце там, на холме, когда я смотрел, как под тетонскими ножами расстается с жизнью мой брат. И только один раз страх все же пробудился вновь. Вот об этом-то я вам и расскажу.

Осенью 1575 года около сорока наших воинов отправились на юг, чтобы нанести удар по испанским поселениям. Стоял сентябрь, который позже станет месяцем войны — когда мужчины отправляются на юг за лошадьми, скальпами и женщинами. Уже во времена Железного Сердца этому обычаю было не меньше сорока лет.

Мы собирались добыть лошадей, но в тот раз так и не достигли Рио-Гранде. Мы свернули в сторону и нанесли удар по липанам на реке, которую теперь называют Сан-Саба. Глупая выходка, но мы были молодыми воинами, и нам не терпелось пересчитать налобные повязки наших старинных врагов. Мы еще не усвоили, что лошади — поважнее женщин, а женщины — поважнее скальпов. Мы захватили липанов врасплох и устроили настоящую резню. У липанов было заключено перемирие с людоедами-тонкева, непримиримыми врагами команчей. Раз и навсегда мы свели счеты с тонкева лишь зимой 1864 года. Тогда мы стерли с лица земли их резервацию Клир-Форк в Бразосбе. Эзатема участвовал в той битве, и он (я!) окунал руки в их кровь с такой радостью, словно помнил события далекого прошлого своего племени.