Коготки Галатеи

Андрюхин Александр Николаевич

Орлы долго матерились, плевали под ноги и не сводили с девушки глаз. Наконец, поднялись с задних сидений и направились к ней. Сердце мое замерло. Кажется, судьба предоставляет шанс познакомиться с этой милашкой. Они подсели сбоку и начали гоготать. Девушка напряглась, но не подала вида, что испугалась. Она отвернулась к окну и не отвечала. Я стоял спиной, но в черном отражении стекла видел все до мельчайших подробностей. Архаровцы, чувствуя мою безучастность, распоясывались на глазах. Один из них нагло обнял её за плечи, но она брезгливо смахнула руку. И когда другой проделал то же самое, я повернулся и вежливо сказал:

— Друзья, оставьте девушку в покое!

Они умолкли, переглянулись, презрительно скорчили рожи и демонстративно полезли

в карманы. Я спокойно подошел к ним, плечом отодвинул крайнего и взял девушку за руку. Она взглянула в глаза и позволила поднять себя с места. Неожиданно тот, что был с краю, вытащил из кармана нож и подставил лезвие к моему подбородку. Девушка взвизгнула и спряталась за меня. Именно на это и был рассчитан этот дешевый трюк. Меня же такими штучками не напугаешь. Я сжал его руку и молча убрал в сторону. А мог бы и вывернуть. Он это почувствовал и остался на месте, демонстрируя неистовое удивление. Я взял девушку под локоток и повел к выходу. Мы спокойно вышли на остановке. Но когда трамвай тронулся, храбрецы высунулись из окон и начали выкрикивать угрозы, обещая встретить в темном переулке. Только это было не более чем тявканье шавки из подворотни.

Из дневника следователя В. А. Сорокина

4 сентября 2000 года

За прошедшие сутки мне удалось выяснить ещё один довольно любопытный факт из биографии Пьяных. С марта 1991-го (после того, как его выгнали из сборной области) по август 1992-го он работал на центральном рынке рубщиком мяса. Эти сведения я получил от директора рынка. Как я потом узнал от продавцов мясного отдела, рубил Пьяных довольно искусно и с явным удовольствием. Так что топором наш друг владеет виртуозно.

Но главное, что мне удалось выяснить за выходные от соседей убитого, так это то, что Роговы очень часто скандалили. По словам свидетелей, когда хозяин напивался, то частенько хватался за топор и начинал гонять жену с детьми по двору. Это случалось регулярно. Соседи говорили, что таким образом Рогов развлекался, снимал стресс. Однако часто со двора Роговых доносился визг жены и крик детей о помощи. Соседи неоднократно слышали угрозы, исходившие от жены Анны. Смысл их заключался в том, что когда-нибудь ей все это надоест и она наймет настоящего мужчину, чтобы Рогов, наконец, почувствовал собственной шкурой, каково быть под топором пьяного мужика.

В данный момент мы отрабатываем новую, неожиданную версию мотива убийства Рогова. Мы выясняем: была ли Рогова знакома с Пьяных?

17

Должно быть, у каждого мужчины была в жизни своя страстная пятница и своя роковая женщина. Но девушка, которую я вырвал из рук тех архаровцев, не была роковой. По паспорту она тоже оказалась Олей. Но все её звали Аленой.

Когда орлы принялись осыпать нас угрозами из окна вагона, девушка спряталась за меня и не высовывалась до тех пор, пока трамвай не скрылся за поворотом. Я обернулся. Она дрожала.

— Они убьют нас, — произнесла она, испуганно хлопая ресницами.

Я засмеялся.

— Если бы хотели убить, убили бы в трамвае.

Она подняла на меня глаза. Ее глаза были изумрудного цвета. Подъехал ещё один трамвай с пустым вагоном. Но девушка не решилась сесть в него. Видимо, боялось, что её будут поджидать на следующей остановке.

— Вам куда? — спросил я вежливо.

— Мне до Минаевой, — ответила она с готовностью.

— Чего же мы стоим? Это, наверное, последний трамвай.

Через минуту мы уже тряслись в вагоне, несущемся в направлении улицы поэта-сатирика. Моя спутница все никак не могла прийти в себя, и её руки в замшевых перчатках ещё продолжали дрожать. Через четыре остановке мы увидели наших друзей. Они сидели на лавочке и курили. Заметив нас, ребятишки снова принялись материться и делать

неприличные жесты. Один из них даже подбежал к трамваю и что было силы бабахнул по стеклу, возле которого сидела моя попутчица. Она вздрогнула и прижалась ко мне. Я улыбнулся, сообразив, что мое соседство с ней в качестве провожатого весьма себя оправдывает.

— Не бойтесь! Они из рода Ханаана.

Трамвай захлопнул двери и понесся дальше. Моя спутница вздохнула с облегчением. По пути мы разговорились. Ей было двадцать три года. Она работала программистом. Полгода назад закончила университет, после которого её распределили в вычислительный центр. Когда она узнала, что я художник, это её почему-то развеселило.

— Впервые вижу живого художника, — произнесла она добродушно. — А вы можете меня нарисовать?

Начало было многообещающим. Рисование мы отложили на неопределенный срок, поскольку доехали до нужной остановки. Мы вышли из трамвая и побрели к её дому. К сожалению, её дом находился тут же, в двух минутах ходьбы. Я проводил её до подъезда. Но, прежде чем зайти в него, она дала мне свой номер телефона и спросила:

— Как же вы доберетесь? Транспорт уже не ходит.

— Как-нибудь, — неопределенно ответил я.

— Знаете что? Я дам вам на такси…

Она раскрыла свою сумочку, но я уверил, что деньги у меня есть и что я завтра позвоню. На самом деле денег у меня не было.

Я брел домой пешком, и душа моя пела. В ту ночь я не спешил вернуться в свою одинокую конуру. Я мечтал, но уже не об абстрактной женщине, а об этой очаровательной незнакомке. Когда я вошел в квартиру, меня неприятно поразило, что обстановка моя бедна и убога. Все обшарпано, потерто, засалено. Да-да, обстановка не совсем соответствует тому, чтобы приглашать девушек подобного рода. Конечно, я художник. Какой с меня спрос? Но косметический ремонт не помешал бы.

На следующий день я позвонил ей на работу. Спросил, как она доехала на лифте до своего этажа, не ругали ли её родители за то, что она явилась так поздно. Алена ответила, что никто её не ругал, что все нормально и это очень здорово, что я позвонил. Я напомнил, что намерен нарисовать её портрет и что через месяц я приглашу её к себе в мастерскую (язык не повернулся сказать «домой») для позирования.

— Почему через месяц? — засмеялась она. — Ах да, поняла.

Честно говоря, я не понял, что поняла моя новая знакомая. Но за месяц я планировал сделать в квартире ремонт и только после этого пригласить её к себе.

Отношения наши в дальнейшем развивались довольно гладко. Я встречал её после работы, иногда с цветами. Мы ходили в кино, в театр, иногда забредали в какие-то клубы и кафе. Днем я делал в квартире ремонт, вечерами встречался с Аленой. Еще я ухитрялся брать шабашки. Как-никак, наметились некоторые расходы. Еще я подумывал, а не устроиться ли мне вновь ночным сторожем. Заработок небольшой, но регулярный.

И вот, наконец, месяц прошел. Ремонт я довершил, побелил потолки, выкрасил полы и подоконники, оклеил комнату обоями, а кухню — шикарной клеенкой с розами. Получилось довольно изысканно. Еще в квартире пахло краской и клеем, а я уже решил, что завтра приведу Алену. Сняв трубку, чтобы набрать её номер, я сильно задумался. Кажется, я уже приглашал к себе девушку, и закончилось это весьма плачевно. «Но нет же! — заупрямилась моя сущность. — Тогда я не знал, кого приглашаю, а сейчас знаю».

18

И снова я был наивен, полагая, что в моей новой квартире хорошо и уютно и что Алене в ней понравится. Ей не понравилось. Я это видел по лицу. Мою комнату с мольбертом посередине прекрасная гостья осмотрела весьма критично. Зайдя же на кухню и задержав свой взгляд на розах, она едва заметно усмехнулась, а когда взглянула на газовую плиту, то просто (но со вкусом) содрогнулась. Признаюсь, что плиту я чистил второпях, конечно, не до конца (откуда у меня время?), однако по сравнению с тем, что было, она выглядела снегурочкой. Внимание моей натурщицы привлек перевернутый холодильник.