Коготки Галатеи
Шрифт:
Я снова присвистнул и отправился к себе в отдел. Там царила рабочая тишина. На мое приветствие сотрудники ответили, не поднимая глаз. Подобное напряжение в нашем отделе мне приходилось наблюдать впервые. Я прошел на свое место и сел за стол. Работать не хотелось. За окном начинал накрапывать дождь. Тягостная тишина была непривычной и давила на мозги. Здорово же их напугал Сабитов.
Так продолжалось около двух часов. В одиннадцать, как ни в чем не бывало, в отдел заглянул юрист Захаров и уселся на Машин стол.
— Покурим? —
— Вы что, Валерий Павлович, с ума сошли? — вытаращила глаза Маша.
— Расслабьтесь, господа! Сабитов уехал в Чердаклы.
Все облегченно выдохнули, и комната наполнилась жизнью. Виктор поднялся и сделал десять приседаний.
— Мы были недовольны Роговым, а Рогов, оказывается, чистое золото, а не начальник. Как запой, так можно вообще не выходить на работу, произнесла Маша. — А Сабитов — непьющий.
— Зашился, что ли? — поморщился Виктор.
— Хуже. Он просто идейный.
— Идиот он полный, а не идейный, — вставил свое слова юрист. — Думает, если мы будем отсиживать от звонка до звонка, то дела пойдут на поправку. А ни фига! Заинтересовывать надо людей.
— Дурак, не дурак, а вот теперь председатель! — вздохнула Маша.
— Да потому, что он любовник Роговой.
— Что вы говорите, Валерий Павлович! — подняла брови Маша.
— А ты разве не знала? — засмеялся Виктор. — С назначением Сабитова все было решено заранее. Ты вчера слышала, какую он речь толкнул по поводу дисциплины? Такие речи спонтанно не рождаются. Такие речи вынашиваются годами. Сразу видно, давно он к этому готовился.
— Давно готовился возглавить фирму? — захлопала ресницами Маша.
— Да нет, — засмеялся Виктор. — Толкнуть речь давно готовился.
— Стоп-стоп, господа! — поднял палец юрист, сделав хитрый прищур. Стоп… Все правильно, Витек! Ты не оговорился: он давно готовился именно возглавить фирму. Вот скажи мне: почему в этом году наша контора покатилась по наклонной?
— Из-за отдела сбыта, который возглавляет Сабитов, — ответил Виктор с раздражением в голосе. — Вернее, возглавлял до вчерашнего дня. В этом квартале они вообще обнаглели. Продали только пятьдесят шесть процентов от планируемого. И Сабитова ещё назначили главой! Анекдот!
— Стоп! — снова поднял палец юрист. — А теперь скажите мне: из-за чего у нас почти вдвое сократилась продажа лекарств?
— Из-за конкуренции! — пискнула Маша.
— Из-за какой к черту конкуренции? — взорвался Захаров. — Разве в городе появились новые фармацевтические предприятия, или открылись частные аптеки, или мы подняли цены на лекарства? Где она, конкуренция?
— Я читала отчет, — тряхнула волосами Маша. — Четыре аптеки, которые работали с нами, стали пользоваться услугами челноков!
— Да ерунда все это, Маняша! Все лекарства, поступающие в нашу область, проходят через отдел экспертизы.
У юриста на лбу выступила испарина. Но Машу это не убедило.
— Берет! — воскликнула она. — Я точно знаю. Берет у всех, у кого есть лицензии.
— Но челнокам не дают лицензии на поставку лекарств…
— Дают! — топнула ножкой Маша.
— Ни в коем случае.
— А я видела.
Они начали спорить и размахивать руками, но Виктор хлопнул по столу ладонью и нахмурился.
— Черт с ними, с этими лицензиями. К чему вы клоните, Валерий Павлович?
— А вот к чему, — юрист подозрительно оглянулся на дверь и снизил голос, — а не кажется ли вам, что отдел сбыта в течение этого года умышленно сажал нашу фирму на мель?
— Зачем? — удивился Виктор.
— А вы подумайте…
20
Пятнадцать минут седьмого Виктор выключил компьютер и подошел ко мне.
— Шеф, я целый день размышлял над словами Захарова и пришел к выводу, что все так и есть.
— И я, — тревожно отозвалась Маша, накидывая на плечо сумку. — Что теперь с нами будет?
— Да разгонят всех к чертовой матери! — махнул рукой Виктор. — На наши места Сабитов посадит орду своих родственников, и начнется новое татарское иго.
— Но вас, Александр Викторович, оставят, — успокоила Маша. — Так что не расстраивайтесь,
— Почему? — удивился я.
— Без вас фирма сразу крякнется! Это понимает даже Сабитов. Вы счастливы, Александр Викторович?
На столь неожиданный вопрос я даже не сразу нашелся, что ответить. Немного подумав, я пробурчал не совсем членораздельно:
— Такая ерунда не может подразумевать счастье.
«Счастье — это когда себя не помнишь», — подумал я и заторопился домой, чтобы записать это в дневник. Войдя в квартиру, я, не разуваясь, проследовал на кухню, плюхнулся на диван и зажмурил глаза, чтобы снова провалиться в прошлое. Я был счастлив дважды. И оба раза не помнил себя. Не могу сказать, когда закончилось мое первое небытие, но хорошо помню, когда оно началось.
Это было двадцать седьмого июля в девять тридцать. Почему я с точностью запомнил дату, потому что этого числа и в это время я расписался в журнале дежурств вневедомственной охраны. После чего вяло выполз на улицу. Я выполз на улицу после ночного дежурства сонный и унылый и вдруг увидел Алену. Она ждала меня, прислонившись к столбу. Мы бросились друг другу навстречу и обнялись.
С той минуты все было решено. Мы живем вместе до гроба, неразлучно, как сокол с соколицей, и вместе умираем, и вместе нас хоронят в одной могиле. Словом, она переезжает ко мне сегодня же. Только зайдет домой и уложит вещи.