Кокаиновые короли

Лин Джефф

— Они вас очень, очень уважают, — сказал Воэн. И от имени их «общего друга» Пабло Эскобара попросил Сила об услуге. Эскобару снова нужны были товары повышенного спроса. А еще — полтора миллиона долларов наличными. Надо было подмазать сандинистов за разрешение на посадку в Никарагуа. Лито смог собрать такую сумму не вдруг, но в конце концов принес — в трех чемоданах и картонной коробке. Когда Лито ушел, Сил позвонил агенту УБН — чтобы прислали фотографа. Горы денег выглядели весьма внушительно.

7 июля Сил вылетел в Никарагуа на «С-123К». Приземлившись на «Лос—Бразилес», Сил сказал Воэну, что на борт поступило сообщение из штата Миссисипи: полиция взяла под наблюдение место разгрузки.

Сил предложил пока оставить кокаин в Никарагуа. Воэн отвел его к Эскобару. Тот, выслушав Сила, поблагодарил его за бдительность. Вторая никарагуанская партия, девятьсот килограммов кокаина, осталась на «Лос—Бразилес».

Бдительность Сила была, разумеется, выдумкой. УБН вынуждено было бы захватить и эту партию, очутись она на американской земле. В этом случае оправдать Сила в глазах картеля вряд ли удастся. А в УБН мечтали, чтобы Силу поручили перебросить из Колумбии в Никарагуа боливийское кокаиновое основание: так выяснится расположение лабораторий. А еще сотрудники УБН хотели с помощью Сила заманить Очоа и Эскобара в какую–нибудь страну, где их можно будет легко арестовать и добиться выдачи преступников Соединенным Штатам.

Сил уже собирался лететь порожняком домой, когда Эскобар снова заговорил о переброске в Никарагуа кокаинового основания. Но решили, что сперва Сил отвезет готовый «снежок» из Никарагуа в Мексику и приземлится там севернее Мехико, на полосе Родригеса Гачи, отвечавшего за сбыт на западном побережье. Пилоты Гачи на маленьких самолетах перевезут затем кокаин из Мексики в Штаты. А Сила Эскобар просит проверить качество мексиканских взлетно–посадочных полос. Сил согласился. Мексика вполне подходила для захвата главарей картеля.

В УБН уже предвкушали грандиозный успех, но дело неожиданно приняло новый оборот. Участие сандинистов придало делу острую политическую окраску — столь острую, что острие эго проткнуло в аккуратно скроенной операции огромную зияющую дыру. Еще 26 июня, когда Сил прибыл на базу в Хоумстеде с первой партией груза, подробности его секретной миссии стали известны подполковнику Оливеру Норту из Совета национальной безопасности, который, по поручению правительства Рейгана, непосредственно занимался тайной помощью контрас.

В тот день Норт занес в настольный блокнот имя Фредди Воэна. Ниже он приписал: «На фото Воэн и солдаты внутренних войск Никарагуа». А еще ниже: «750 фунтов кокаина».

В конце июня или в начале июля в старое здание СНБ приехал Рон Каффри, начальник кокаинового отдела УБН, чтобы поставить Норта в известность о полетах Сила в Никарагуа. Выяснилось, что Норт уже располагает фотографиями Сила. Каффри был вне себя: налицо явное нарушение секретности!

Три года спустя во время слушаний в конгрессе Каффри припомнил, что Норт интересовался: нельзя ли навести журналистов на наркоаферу в Никарагуа? Оба понимали, что грядет голосование по вопросу помощи контрас, и свидетельство об участии сандинистов в контрабанде наркотиков — этакая политическая бомба — сыграло бы на руку контрас и их американским покровителям.

Но Каффри заявил Норту, что утечка информации в прессу поставит под угрозу все планы УБН и лишит их важнейшего осведомителя. В конце концов Норт согласился с Каффри: Силу безусловно следует продолжить свою подпольную деятельность и привезти Эскобару в Никарагуа полтора миллиона — взятку, предназначенную для сандинистов.

Однако, когда 8 июля Сил вернулся из Никарагуа без второй партии груза, в УБН узнали, что «Вашингтон таймс», газета с явно правым уклоном, намерена опубликовать подробности миссии Сила. Кто выпустил информацию из рук — сомнений не вызывало.

И в УБН решили, что пора ставить в деле точку. Силу

велели назначить встречу Лито и Этцелю. 17 июля в майамском мотеле «Воздушные пути» их арестовали. Лито предъявил водительские права на имя Хорхе Негрете, но в УБН к этому времени уже выяснили его настоящее имя: Карлос Бустаманте. Паспорта у него не было. Он сообщил полиции, что работает мойщиком машин. Феликса Бейтса задержали в майамском аэропорту «Хилтон» с двадцатью тысячами в кармане. Имена главарей картеля — Эскобара, Очоа, Ледера и Родригеса Гачи —были впервые объединены в одном уголовном деле. И Большой федеральный суд присяжных вынес решение о привлечении этих людей к уголовной ответственности. Впрочем, сами они находились по–прежнему вне пределов досягаемости.

Материал в «Вашингтон тайме» появился как раз в день майамских арестов. Эта статья породила лавину публикаций по всей стране. И везде внимание у читателей сосредоточивалось на неприглядной роли сандинистов в контрабанде наркотиков. Главари картеля снова остались в тени. Политика затмила истинное значение Медельинского картеля.

15 ОБЛАВА

Убийство Родриго Лары Бонильи заставило Медельинский картель пуститься в бега впервые за все годы его существования. Провалы в Никарагуа были симптомом более серьезной болезни. После убийства Лары Бонильи наркодельцов три месяца кряду преследовали неудачи.

Главное же — картель опозорил свой народ и глубоко оскорбил президента. Впервые в истории Колумбии был убит член кабинета министров. Белисарио Бетанкур просто не мог оставить безнаказанной такую вопиющую наглость. После убийства Лары Бонильи соотечественники увидели картель в новом свете — то были враги, безжалостные жестокие убийцы, покушающиеся на самые основы Колумбийского государства. И проблему наркобизнеса перестал наконец считать чужой. Она встала для страны во весь рост.

Согласно указу Бетанкура от 1 мая «Об осадном положении» обвиняемые наркодельцы должны были предстать перед военным трибуналом и весь период следствия и суда провести в камерах — без права выхода под залог или на поруки. В случае осуждения им грозили длительные сроки без надежды на досрочное освобождение. Полиции были даны широчайшие полномочия обыскивать, конфисковывать, арестовывать и задерживать для допроса, не предъявляя обвинения. За несколько дней сотни подозреваемых были брошены в тюрьму. Полицейские обыскали больше ста зданий, предположительно принадлежавших картелю. По всей стране был произведен захват самолетов, автомобилей, грузовиков и другой собственности. В Медельине устроили облаву на одной из квартир Пабло Эскобара, но его, очевидно, кто–то предупредил, и Эскобар успел ускользнуть. Полиция захватила и асьенду «Наполес». Колумбийские Общества защиты природы вскоре начали жаловаться, что животные в зоопарке Эскобара голодают. Тогда государство приняло зоопарк под свою опеку и открыло его для туристов.

Дела Карлоса Ледера тоже пошли наперекосяк. Его служащие в «Немецком дворе» сидели без зарплаты, с тех пор как Ледер, испугавшись приказа Лары Бонильи о выдаче, скрылся в джунглях. Теперь все его люди — более 200 семей — всем скопом покидали «Двор». Имение было разорено, строения разрушены дождями и пожарами. Сохранилась только статуя Джона Леннона — единственное напоминание о былом величии.

Берри Сил обнаружил, что большинство картельщиков решили пересидеть облаву в соседней Панаме. Это был, по ряду причин, правильный выбор. Во–первых, от Медельина до Панамы меньше часа лету и торговцы хорошо знали город. Несколько лет подряд они встречались именно в Панаме и отмывали свои доходы в панамских банках.