Коктейль из развесистой клюквы
Шрифт:
— Идти — да, а вот ехать — уже нет, — Сева с грустью оглядел помятый велик.
— Ну, так иди! — сказал грубый Лазарчук.
Потом он оглянулся на меня и добавил:
— И мы тоже пойдем.
— По этапу? — подсказала я.
Белокурый стажер Петя прыснул, но, поймав суровый взгляд капитана, скорчил злобную морду.
— Наш транспорт там, — Лазарчук показал на выход из тупика. — Девушки, прошу занять места в салоне. Ключи от «шестерки» отдайте Пете, он поедет за нами следом, как машина сопровождения.
Ирка
— А теперь, красавицы, рассказывайте! — велел Серега, припечатав по столу твердой ладонью.
И я рассказала ему все, что знала, и кое-что из того, о чем только догадывалась. Исповедь оказалась не столь долгой, как последовавшая за ней пауза. Зря я надеялась, что наш с капитаном разговор будет доверительно-дружеским — Лазарчук добросовестнейшим образом стал записывать все сказанное и чин-чином оформлять мои свидетельские показания!
— Можно забрать ключи от машины? — спросила Ирка.
Занятый делом, Лазарчук не ответил, и я сцапала со стола Иркины ключики, принесенные Петей. Потом испытующе посмотрела на взъерошенную макушку капитана, который марал чернилами второй лист бумаги, опустила руку под стул и пальчиками осторожно приподняла над полом край Иркиной длинной юбки.
— Это еще зачем? — шепотом спросила подруга, опуская глаза.
На полу под моим стулом стоял старомодный электрический чайник на длинном шнуре, раздваивающемся электрической вилкой. Гипнотизируя взглядом пишущего Лазарчука, ногой я аккуратно передвинула чайник ближе к Ирке, потом затолкала под ее стул длинный шнур и накрыла все подружкиной юбкой.
— Ну, так меня еще никто не оскорблял! — шепотом возмутилась Ирка. — И кто я после этого? Баба на чайнике?
— Что? — Серега поднял голову.
— Сереженька, ты не дашь нам кофе или чаю? — просительно улыбнулась я. — Мы так замерзли, устали и перенервничали!
— Включи чайник. — Лазарчук мотнул головой и одновременно достал из ящика своего стола два пакетика растворимого кофе.
— Какой чайник? — вполне натурально удивилась я.
Лазарчук приподнялся на стуле и устремил острый взор в наш угол.
— Вот сволочи, опять чайник сперли! — с досадой сказал он, откладывая в сторону ручку. — Я сейчас.
Провожаемый нашими милыми улыбками, капитан выбрался из-за стола и вышел из кабинета. Я немедленно подскочила к окну, нашла глазами Иркину «шестерку» и побежала к двери, на ходу коротко бросив подруге:
— За мной!
От души надеясь не встретить в коридоре Лазарчука и придерживая шаг, чтобы не вызвать подозрений у дежурного на входе, мы миновали вереницу обшарпанных кабинетных дверей и выскочили на крыльцо.
— А теперь куда? — задыхаясь,
Я ловко открыла машину и ответила, уже устраиваясь за рулем:
— Спасать жизнь одному глупому негодяю.
— А надо ли? — усомнилась подруга.
— Если не мы, то кто же? — с пафосом провозгласила я, поворачивая ключ в замке зажигания. Включила заднюю передачу и оглянулась. «Шестерка» задом выплыла на дорогу.
— А негодяй, которого мы будем спасать, имеет отношение к этому делу? — спросила Ирка.
Я кивнула.
— Тогда почему нельзя было доверить заботу о нем ментам? — Ирка кивнула на здание УВД.
В ярко освещенном окне покинутого нами кабинета металась темная фигура с жестикуляцией Отелло и Раскольникова.
— Боюсь, не успеют. — Я переключила скорость, плавно развернула машину, ободряюще подмигнула подруге, и мы поехали. — Они же сначала должны убедиться, что человеку грозит опасность, потом найти желание и возможность ему помочь, да еще согласовать свои действия с начальством… Нет, лучше мы сами.
— Сами с усами, — пробормотала Ирка.
— Насчет усов — это хорошая мысль! — обрадовалась я.
Мое представление о том, что мы будем делать дальше, стало отчетливее.
— Свернем на Самолетную — нам нужно ее пересечение с улицей Дедушкина. Желтый дом на углу, — сообщила я Ирке.
— Желтый дом… Звучит многообещающе. Еще одна психушка, что ли? — насторожилась подруга.
— Можно и так сказать, — усмехнулась я. — Хозяйка дома — старушка с легким прибабахом. Нельзя сказать, что у нее полный маразм, но сознание запутанное. С утра она вроде в здравом уме и трезвой памяти, а ближе к вечеру шестеренки в голове начинают сбоить, и где-то в районе полуночи бабушка идет собирать супруга на войну с Колчаком. Саблю со стены снимает, теплые носочки в вещмешок укладывает, пирожки с капустой жарит и так далее.
— А красноармейский дедушка не возражает против мобилизации? Или он тоже того? — заинтересовалась Ирка.
— Он окончательно и бесповоротно «того» еще лет шестьдесят назад. Погиб во Вторую мировую.
— И это ты называешь легким прибабахом? — съязвила Ирка. — Очаровательная бабуля! Это ее мы будем спасать?
— Баба Маня сама кого хочешь спасет! Ей помощь не требуется, разве что врачебная, — отмахнулась я. — Нет, спасать мы будем ее жильца.
— У нее есть жилец? Кто такой? Еще один комсомолец-доброволец, борец с интервенцией? — Ирку разбирало любопытство.
Прикинув, какой объем информации нужно быстренько выдать подруге, я свернула к тротуару и остановила машину у витрины магазина "Подарки".
— Рассказываю. У бабы Маши во дворе стоит флигилек — кукольный домик три на три метра. Эти девять квадратов относительно жилой площади бабушка сдает жильцам. Цена сходная, флигилек не пустует. Я сама с полгода жила в нем, когда поступила в университет, пока мне не дали место в студенческом общежитии.