Коктейль из развесистой клюквы
Шрифт:
Старушка была полна решимости действовать и испытывала моральный подъем. Долгие годы ждала она вторжения в город белогвардейских отрядов, и вот, наконец, пришел час партизанских действий!
— Пожуй сальца, браток! — велела она Антону Еремеичу, подводя старого боевого товарища к накрытому столу. — Перекусим — и вперед! Труба зовет!
Охочему до приключений старику, в принципе, было без разницы, куда и какая зовет их труба. Да хоть водопроводная! Дед Антон придвинул к себе блюдо с розовыми лепестками сала и молодецки опрокинул стопочку красного вина. Баба Маша возилась в прихожей, деловито копошась в древнем деревянном сундуке.
— По коням!
Сытое урчание в животе Антона Еремеича вполне сошло за ржание боевого коня. Партизанский отряд склеротиков-маразматиков приставным подагрическим шагом выдвинулся на передовую.
Капитан Лазарчук сидел в засаде, насторожив уши и напрягая глаза, которые за несколько минут вполне привыкли к темноте. Когда за стеной послышались шепот и звуки глупой возни, Серега вздохнул с облегчением: живы, идиотки! Облегчение быстро прошло, когда он понял, что идиотки не просто живы, но по-прежнему активны, чем продолжают осложнять жизнь окружающим.
— Аккуратно снимаем их! — шепнул он Пете, застывшему по другую сторону двери.
Серый и Белый жались к стеночке. Посреди комнаты вольготно развалился пьяный Аслан Буряк. Сам того не зная, он играл роль куска сыра в мышеловке. Источаемый «сыром» резкий запах алкоголя сильно упрощал его поиск.
Употребленное капитаном местоимение их помогло Пете догадаться, кого именно нужно аккуратно снять, так что он не был удивлен, когда в проеме открывшейся двери возникла фигура Ирки. Была ли удивлена оказанным ей приемом сама Ирка, осталось невыясненным. Транспортируя ее в дальний, наиболее безопасный угол, капитан Лазарчук не удержался и отвесил приятельнице добрый шлепок. Следующим рейсом Серый и Белый в тот же угол слаженно отправили вторую подруженьку.
— Теперь ждем, — шепотом сказал Лазарчук, расчистив сцену для появления главного действующего лица.
Петя кивнул и вжался в стену. Дверь открылась, и на пороге вместо ожидаемой персоны возник какой-то сын красноармейского полка, малорослый нахаленок в буденновке и с волочащейся по земле саблей. Нарушая режим молчания, Петя изумленно воскликнул:
— Ой! — и уронил рулон скотча.
Колесо липкой ленты покатилось к лежащему Аслану и уютно улеглось ему под мышку.
— Ты хто-о? Белый?! — заметив Петю, грозно вскричала баба Маша.
— Бе-белый, — согласился растерявшийся Петя.
— Бей белых! — постановила воинственная старушка.
Она дернула саблю, но подсекла сама себя ножнами и повалилась прямо в объятия подоспевшего Лазарчука.
— Снимаем! — выдохнул капитан.
Петя коршуном спикировал на распростертого Аслана и выхватил из его подмышечной впадины рулон скотча. В этот момент в дверях возник Антон Еремеич, поотставший на марше от боевой подруги. На его глазах неведомые враги побороли и уволокли в темноту поверженную бабу Машу. Еще одно бездыханное тело лежало на полу, и один из извергов только что вырвал из его груди что-то круглое.
— Сердце! — выдохнул потрясенный такой жестокостью Антон Еремеич.
— Снимаем аккуратно! — слегка истерично воскликнул Лазарчук, судорожно соображая, хватит ли на всех «снятых» места
— Понятно, дедушка-сердечник, — сочувственно пробормотал Петя, щадяще, не слишком туго охватывая запястья Антона Еремеича скотчем.
Слегка запыхавшийся капитан отволок нового пленника в отведенный под темницу просторный угол, вернулся к двери и шикнул на стажера, который успел сноровисто обмотать скотчем длинную морду собачонки Дуси, которая тоже решила полюбопытствовать, что происходит во флигеле.
Когда меня потеснили под столом, вынудив прильнуть к Ирке, я стерпела. Хотя мне не очень-то понравилось прижиматься к подруге так, как это делает висящий на дереве бамбуковый медведь, с той разницей, что верхние конечности панды не стянуты скотчем. Но почти сразу за первым незваным гостем последовал второй, и пространство под столом стало неприятно напоминать переполненный вагон поезда времен Гражданской войны. Сходство усугубляли украшающий голову одного из оккупантов красноармейский шлем и путающийся в наших нестреноженных нижних конечностях длинный твердый предмет. С безмерным удивлением я опознала в нем саблю кавалериста! И только успела раздраженно подумать, что следующим номером в наш переполненный товарняк того и гляди затолкают лошадь, как поверх головы в буденновке прямо мне в лицо полетела, извиваясь, собачонка! Только хорошее воспитание (вкупе со склеившим рот гадким скотчем) помешали мне огласить помещение гневным ругательным воплем. Такса Дуся тоже, кажется, была не в восторге от своего неэволюционного перехода в класс летучих собак, но от протеста воздержалась. Она завалилась в щель за моей спиной и ворочалась там, издавая обиженный мышиный писк.
Этот животный звук и услышала отворившая дверь флигеля красотка Леля.
Увидев возникшие на пороге кроссовки, по виду весьма недешевые, я боднула сутулую спину красного конника, потеснила его, ввинтила свою голову между плечами лежащих в первом ряду и прильнула щекой к пыльному коврику на полу. Теперь я видела всю сцену, правда, в необычном ракурсе. Наверное, примерно такой вид открывается из будки суфлера. Особенно, если суфлер страдает сильным искривлением шейных позвонков.
К счастью, глаза мои уже успели привыкнуть к темноте, так что все, что происходило затем, я видела неплохо.
Открыв дверь, Леля немного постояла на пороге, прислушиваясь. Я тоже насторожила ушки и постаралась выделить из фона — сопения подстольных пленников, шелкового шуршания колеблемых сквозняком занавесок, редкой капели из подтекающего крана умывальника и тому подобных шумов — звуки, которые могли заинтересовать Лелю. Ими оказались крысиный писк таксы Дуси (просто потому, что большинство женщин с трудом выносит этот звук) и раздольный храп Аслана Буряка.
Леля некоторое время стояла неподвижно, потом присела и пощупала рукой пол. Я догадалась, что она ожидала увидеть полную комнату воды, а тут вдруг сухо! Не покажется ли ей это подозрительным?
Видимо, не показалось. Поднявшись, женщина провела рукой по стене вдоль дверного косяка, нашла выключатель и щелкнула им, явно собираясь зажечь свет. Как бы не так! Со своего наблюдательного пункта под столом я видела, что электрический патрон на шнуре пуст — кто-то загодя вывернул из него лампочку. Кто-то, не желавший, чтобы его присутствие в комнате обнаружилось раньше времени и потому спрятавшийся в густой темноте, скопившейся в углах справа и слева от двери! Теперь я уже видела силуэты двух людей, вжавшихся спинами в стену и напоминающих пару скульптурных атлантов, только полностью одетых.