Кольца Джудекки

Огнева Вера Евгеньевна

Александр Федорович достал из-за пазухи махонький конвертик из твердого папира.

На белой поверхности они скорее угадали, нежели разглядели два крохотных, с маковое зернышко, грана. Один он опустил в воду. Над полем поплыло облако сильнейшего тропического аромата. Теперь чаю надо было дать настояться. Котелок прикрыли тряпкой, и впервые посмотрели на Руслана. Тот как сидел, так и лег, свернувшись в позу эмбриона. Илья вздумал, было, разбудить товарища, остановил Сергей:

–  Пусть спит. Мы ему оставим.

Откуда такая забота? Старый бандюган

трясся над парнем как курица над цыпленком.

Знай Илья Сергея меньше, или не знай вообще, счел бы парочку насквозь голубой.

Однако в их взаимоотношениях тем и не пахло. Может, Руслан его внебрачный сын?

Ага, и сюда они вместе подались, только в разное время и через разные колодцы.

Встреча была неожиданной, но трогательной. А, может, человеку, - то есть, любому человеку, - нужна душевная привязанность? Только он, Донкович, как-то так, без нее обходился всю жизнь, и ущербности, кстати, не чувствовал. Хотя, были и друзья и жены. Средняя, например, утверждала, что он похож на Башмета. Ну да, влюбленная женщина свой идеал увидит в любом, даже весьма отдаленно напоминающем.

Потом, со временем ее замечания по поводу сходства Ильи Николаевича и Юрия Абрамовича несколько поутихли, потом стали расцвечиваться критическими замечаниями. Илья по-прежнему походил на Башмета, но у того и лицо было умнее, и фигура аккуратней. Обаяние, шарм? Тут и говорить нечего! Когда жена пришла к выводу, что совсем он даже и не похож - так легкое сходство типов - брак неумолимо распадался. Остальные жены, то есть предыдущая и последующая, не отличались особой богемностью, и подобных сравнений не делали.

Чай прихлебывали по очереди. Котелок переходил из рук в руки. Когда осталось на четверть, Сергей двинул посудину поближе к огню - подогреть. Искрящийся ежик в травяном жерле, успел потускнеть. Углов двинулся на поиски топлива. Только в потьмах - не в ту сторону. Илья догнал, указал, где они лежали. Сергей осторожно нащупал верхний шарик:

–  Как думаешь, в руке не взорвется?

–  А черт его знает. Кидай издалека как Руслан.

–  Попробую.

Углов долго метился, но, когда бросил, снаряд аккуратно лег в лунку.

Сюрреалистическая конструкция засияла с новой силой.

Подскочил, задремавший Александр Федорович:

–  Напугали, якорь в корень!

–  Ты из какой слободы?
– без обиняков начал Сергей, подсаживаясь к огню.
– Нам до места еще пилить и пилить. Давай, представляйся по всем правилам.

–  А не захочу?

Углов, испытующе, посмотрел человеку в глаза, дернул углом рта, поскреб пальцем щеку:

–  Имеешь право. Не обижусь.

–  Из Игнатовки. Пять лет там отсидел.

–  На нарах парился?

–  Тамошняя жизнь похуже тюрьмы, я думаю. Хотя сравнивать не могу, не сподобился, так сказать. Собор видели?

–  Ага.

–  Я на стройке работал. В жизни тоже строителем был. Собор в последнее время хорошо пошел. Считай, уже больше половины подняли. Я перекрытия новые придумал.

Сделал чертежи, пришел к старшему легату, показал. Тот зарубил.

Не по канону, говорит. Будто он в канонах разбирается! Пошел я в секретариат. Выслушали, чертежи забрали. Долгонько ответа не было. Потом мне сообщают: в соборе - не пойдет. Не положено. Зато, в другом месте сгодится. Я - к легату. В каком месте строиться будем? Он на меня глаза выпучил. Я - к секретарю. Он тоже ничего не понимает.

–  Тебе новость-то кто принес, про перекрытия?

–  Да, такой мозглявый, все: божечки, божечки…

–  Харитошка, - опознал Илья. Сергей кивнул.

–  Этот мозглявый и чаем одарил от хозяина.

–  Легату, ты про чай, конечно, не сказал.

–  Еще чего! И так не жизнь, а сон муторный. Как воскрес - сразу в карантин на полгода. Тюрьма тюрьмой. Работать только заставляют. И каждый день эта каша. Так надоела! Потом допросы пошли: кто такой, да какой веры. Я им про комсомол - в молодости пришлось побывать; про партию - так и не вступил, когда заставляли.

Они - про церковь. Я: нет, говорю, не пришлось. Они, давай, меня уговаривать.

Чего, тебе? Каких еще доказательств? Помер на земле, возродился тут. Жить тебе придется по канону, иначе нельзя. А я так отупел к тому времени, что плюнул: какая разница в Аду-то. На все, говорю, согласен.

Мне толкуют: самый главный тест осталось пройти, после него выпустим. Загнали голого в комнатку, две свечи горят на столике, посреди кровать, в кровати женщина. Старовата, конечно, но на бабу еще похожа. Я на нее смотрю и думаю: на хрена она мне сдалась? Я и в жизни-то в настоящей не большой ходок был, а уж в Аду оно и даром не надо. Она на меня смотрит, я на нее. Так постоял, потоптался, замерз. Тут меня вытягнули обратно и отпустили в ранге младшего монаха.

Отправили на строительство.

Я потом уже узнал: в кашу, все врем пока сидишь в карантине, сыплют отраву, чтобы до баб не тянуло. Многие так и живут потом. Молятся да работают, работают да молятся. Но есть и такие кто избежал. Рыжего видели, борода во все стороны?

Этот в отряды попал за жену легата. Совратил бабу. Значит что? Значит, якорь в корень, не на всех действует. Вот так Сократ на каторгу и загремел, хотя в жизни человек пустой и полностью для режима безвредный.

–  А ты как?
– напомнил Сергей.

–  По дурости. Пошел же к легату, потом к секретарю с вопросами, если новую хоромину Прелат строить собрался, так мне бы место для начала посмотреть, чертежик составить…

–  Идиоты, - заключил Илья.
– За такое человека на каторгу отправлять.

–  Постой, - Сергей чему-то ухмылялся.
– Тут, Илюха, другим пахнет. С Прелатом тебе, Александр Федорович, поговорить та так и не удалось?

–  Сподобился, когда в подземелье угодил. Вытянули на допрос. Сидит худой старец, лицо черное, руки как у мумии. Секретарь все расспросил, ответы записал. Прелат, в лице не меняясь, скомандовал: в отряды. Почему, отчего, кого прогневил, так и осталось за ним. Дальше потоп случился. Нас едва успели из подземелья достать.