Кольца Всевластия
Шрифт:
Как только Гилфалас осознал это, его страх тотчас исчез. Псы-призраки вновь стали размытыми контурами и превратились в мерцающее сияние. Эльф почувствовал, как его противники удвоили усилия, их вой сделался вдвое громче, чем был раньше. Но теперь он звучал отчаянно и почти жалобно, ибо они снова стали тем, кем и были, – всего лишь тенями.
Тогда Гилфалас открыл свою душу и – он сам не понимал, как это у него получилось, – начал вбирать в себя эти тени, собирать их подобно тому, как губка впитывает воду. Вместо воя теперь уже раздавалось полное ужаса, перепуганное визжание; но Гилфалас, который
Гилфалас бросился на верную гибель, но увлек зло вместе с собой, так что теперь путь для его товарищей был открыт. Эльф вновь напряг все свои силы. Из его глаз текли слезы, но это были слезы радости, слезы победы. Эльф больше не считал свое падение жертвой, но видел в нем подвиг. Он победил самого страшного врага – самого себя, свое высокомерие по отношению к гнездившемуся в нем злу.
Подобно падающему с высоты камню, он ударился о поверхность темного озера, лежащего у самого основания мира, там, где весь свет пропадает, а все пути заканчиваются. Ледяные воды сомкнулись над ним, и, когда водоворот подхватил его, он лишился чувств…
Нечто спавшее на дне озера – проснулось. Оно не знало, сколько времени провело на дне. Но оно спало долго, очень долго, и теперь проснулось.
Когда мощное тело существа начало подниматься со скального основания, можно было подумать, что поднимается часть дна, древняя сила, состоящая из того же вещества, что и сам мир. И оно было не одно, нет, существо представляло собой некое множество.
Существо увидело то, что вызвало его интерес. Свет. Голубоватый мерцающий свет, готовый вот-вот потухнуть. Оно последовало за этим предметом, нарушившим его покой, и не выпускало голубой свет, становившийся все более и более слабым, из глаз.
Однако не свет разбудил существо.
Просто пришло время, чтобы оно проснулось…
Радостные птичьи голоса заставили его очнуться. Птицы деловито щебетали где-то у него над головой.
Гилфалас долго приходил в себя. Он чувствовал себя уставшим, как никогда в жизни. Даже те дни, когда белегим и их темные хозяева гнали его через Эльдерланд, не так утомили его, не так он устал и от перехода через горы…
– Так это и есть смерть? – спрашивал он у себя. – Неужели все остальные тоже чувствуют усталость от жизни перед тем, как освободятся от неё окончательно и станут вечно наслаждаться, петь и танцевать в Зале Юношей и Дев?
Гилфалас с трудом поднял голову. Он находился на берегу озера, неподалеку от небольшого ручья, который вытекал из озерца на другой его стороне и стремился навстречу большой реке.
Итиаз Кайден, была его первая мысль. Воды Пробуждения. Исток мира, откуда ведет начало народ эльфов.
Но нет, здесь не росли лилии; покачивающиеся в камыше цветы оказались ирисами и актиниями. Да и вода была прохладная и вдобавок илиста, как будто здесь только что прошло крупное животное.
Насквозь промокший эльф поднялся из воды и попытался выяснить, где он находится. Солнце стояло высоко в небе и своими лучами обогревало землю. В воздухе ощущался запах весны. Деловито жужжали пчелы, доносился аромат цветов. Посреди свежей зелени стояли одинокие деревья. На западе цепью возвышались залитые солнцем горы.
На западе?
До сознания Гилфаласа медленно доходило,
Неужели он очутился по другую сторону Серповых Гор? Но существует ли эта другая сторона?
И почему сейчас весна? Он точно помнил: когда они были в Эльдерланде, листья там уже пожелтели.
Так, значит, он умер? Но Гилфалас не ощутил никакой разницы по сравнению со своим прежним состоянием. Он никогда не задумывался по поводу бытия после смерти, но почему-то всегда представлял, что в этом состоянии оказываешься защищен от невзгод, которые посылает жизнь. А он промок, устал и испытывает голод и жажду, как никогда прежде. Сейчас он мог бы съесть, наверное, целого быка и запить его целым чаном воды.
Так где же он оказался?
Затем он вспомнил: псы-призраки! Взгляд скользнул к кольцу на правой руке. Камень в серебряной оправе по-прежнему был чист, но уже не издавал никакого свечения.
Кольцо выглядело совсем безобидным, однако именно оно спасло его и его товарищей.
Внезапно воспоминания ударили по нему с новой силой: он вобрал в себя псов-призраков!
Эльф напряженно прислушался к себе, но не смог обнаружить ничего, никакого отзвука, никакого следа их присутствия. Тогда он был настолько уверен в скорой своей смерти, что даже не задумывался над тем, что будет дальше, открыв свою душу псам-призракам. Но теперь он уже не был уверен, что умер.
Во всей ситуации было столько абсурда, что Гилфалас чуть не рассмеялся. Но тут же вновь стал серьезен.
Мысли Гилфаласа вновь перенеслись к его спутникам. Как обстоят дела у них? Он страстно надеялся, что им удалось вырваться из лап темных сил и через чертоги Зарактрора пробиться в Империю, чтобы наконец выполнить свою миссию и повести Империю в бой против извечного врага.
Но и он в любом случае не должен оставаться здесь. Он зашлепал по воде, которая в этом месте была совсем неглубокой, и через камыши направился к берегу. Дойдя до него, он огляделся.
Куда же ему направиться? Поблизости не было никого, кроме упоенных весной птиц, восторженно праздновавших наступление нового дня. Даже острые глаза не помогли Гилфаласу обнаружить дорогу или какой-нибудь дом. А ведь деревья здесь росли не так густо, чтобы за ними могла спрятаться деревня. Далеко на юге, почти на самой линии горизонта, он заметил лес. Гилфалас решил отправиться туда. Люди часто селятся рядом с лесами, поскольку там они могут найти для себя защиту от летней жары и зимней стужи. Хотя там, где оказался Гилфалас, трудно было даже представить себе летнее пекло или зимнюю бурю.
В том месте, где прозрачный ручей впадал в озеро, эльф наклонился и зачерпнул в ладонь воду, чтобы утолить хотя бы жажду. Он снял с себя промокшие сапоги и, связав их ремнем, перекинул через плечо. Он решил, что одежда худо-бедно высохнет сама.
Гилфалас шел так быстро, насколько позволяла ему усталость. Трава была мягкая и пружинила под босыми ногами, однако ему было ясно, что бесконечно идти он не сможет. Однако он не желал останавливаться. Необходимо было выяснить, куда же все-таки его занесло; не исключено, что его товарищам так и не удалось пробраться через подземелье. В таком случае обязанность передать послание о войне лежит на нем.