Кольцевая дорога (сборник)
Шрифт:
Дементий вскинул руку, указывая на Родиона пальцем.
— Вот, вот оно! И у тебя тоже! Ох, смотри, Родион. Не делай в жизни больше ни одного шага по этой дорожке! Спокойствия ты себе этим не обеспечишь. В хате с краю нет спокойствия. Все равно жизнь заставит рано или поздно мучиться! Даже если бы и не твой станок… Ты прав. Важно то, что песок проклятый завелся. Я уже не о натуральном. Я о песке в душе Агафончика, а там, глядишь, и в твоей душе. Вот это противно и даже преступно.
Дементий выдернул руку из кармана пальто.
— На. На память
Небольшая, шероховатая, с отколотым основанием деталька перешла к Родиону. Сквозь хмель настойчиво и пытливо смотрели серые глаза Дементия, пока разглядывал и повертывал Родион детальку.
— Не понимаю… — произнес он, недоумевая и удивляясь еще сильнее.
— Что ж тут понимать, молодо-зелено. Нашел, когда масло спустил. Кулачковый валик — это в масляном насосе.
— Есть, кажется…
— Не кажется, а точно! — не терпел Дементий, если не знал кто станка. — Он-то и полетел. Режима не вынес. Только не думай, что я это самое… — вертел он у виска пальцами.
— Да ты что?
Родион молчаливо слушал. Казалось, не пили. Голова вмиг стала ясной. Дементий не унимался:
— Я, быть может, хочу порой больше твоего, чтоб вокруг забуранило, взбурлило, чтоб, как в симфонии — тихо, тонюсенько, а потом ка-а-ак дернет!
Молчал Родион, продолжал Дементий:
— Существует один, утвердившийся давно принцип, некая мода. Пришел человек руководить на новое место, сразу же переманивает к себе тех, с кем он прежде работал. Был директор в другом месте. Вдруг — перевели к нам. За ним — пришел Сипов. Тот в свою очередь привел Агафончика. При такой поруке обеспечен покой. Всякая сосна своему бору шумит. Уж туг не попрешь особо. Думаешь, не знал я о сверхплановых сиповских деталях? Знал как член завкома. И термитчики знали, получая одновременно за вредность и за перевыполнение. Знали и побаивались, вдруг я скажу? А я не сказал.
— Потому что пил с ними.
— Это ты брось!.. Пил по дружбе, а не по корысти. Кстати, бутылка та была ихняя — за ремонт конвейера.
За время знакомства их ничего подобного с Дементием не случалось. Никогда еще не был таким он. Не скоро, видать, уймется. Памятно и надолго сорвался.
Из-за столов, справа от входа, на шум к ним подошел Горликов:
— Здравствуй, Дементий, — с какой-то усталой раздумчивостью сказал Горликов. — Здравствуй, Родион. Не перебил ли я вам беседу?
— Нет, Алексеич, — с глубоким вздохом облегчения ответил Дементий. — Ты пришел в самый раз. Понимаешь, угадал. Я честно, без подвоха. Поговорить нам, брат, надо, серьезно поговорить.
— Давно пора, Дементий. Хорошо бы не здесь.
— Да, да, не здесь. А хочешь, поедем ко мне?
— Что ж, поедем. Я только на полчаса покину вас. С директором сейчас виделся. — Глянул на часы. — Договорились через пять минут встретиться внизу. Хотя поздно уж…
— Нет, не поздно! Мое сердце говорит — не поздно. А точнее сердца ничто мне времени не подскажет. Ничего нет точнее сердца!
— Проводи его, Родион, — кивнул Горликов.
Вдвоем
Фонари, словно бы ощупью, освещали улицу. Зима началась настоящей метелью. Разгульно носилась метель вдоль домов, лепила в лицо, взметала белой полой. Ни автобусов, ни троллейбусов вблизи. Удобней было отправить Дементия на такси. За углом находилась стоянка.
Насквозь продувало, а голове Родиона все равно жарко… Машины не было. Неподалеку прохаживался постовой. Дементий взял Родиона под руку и ходил взад-вперед, чтобы не мерзнуть. Стали на ветру, покуривая, и двое подростков.
— В тебе я узнал, Родион, себя, но того, который должен был сделать что-то, да не успел — МОЛОДОСТЬ ЖДАТЬ НЕ СТАЛА!.. Как не ждет опоздавших поезд, так и молодость: никогда, поверь, ждать не будет. Самую малость задержится, и пошла, понеслась себе дальше.
— Ты много работал, Дементий. Ты долго работал. Так долго, так много в завкоме был, что стал бояться. И знаешь почему?
— Ну скажи.
— Ты привык, ты боялся не попасть туда. Эта-то гирька и оборвалась теперь у тебя. Вот и все, что хотел я сказать.
— Правда. Но лишь отчасти.
Приближаясь, мигнул зеленый глазок машины, и Родион с Дементием поспешили к колонке в шашечках.
— Мы первые! — направились подростки к машине.
Однако негодовать Родиону с Дементием не пришлось.
Постовой оказался рядом. Махнул, приглашая садиться.
— Лишнего я наговорил сегодня, — оправдывался Дементий.
— Ничего, ничего, — утешал Родион.
Назвав адрес, Родион договорился с шофером. Однако сесть в машину Дементий не торопился, продолжал рассуждать и на улице. Таксист в нетерпении просигналил. Сквозь опущенное стекло в машину несло снегом.
— Вы что, закаляться вздумали? — проворчал он.
— Я, брат, давно потрескался от закалки, — заметил Дементий. Водитель посигналил вторично. Родион еще раз назвал адрес. Втолкнули продолжавшего говорить Дементия.
— Трогай! — сказал тот, садясь и подбирая пальто.
Машина сразу же растворилась, пропала в густой снежной завороти. Ветер трепал по краям крыш поземку. Заснеженные, засыпанные вдоль улиц деревья походили на развешанные кружева, которыми махал ветер. Хорошо, что подвернулась машина. Дементий был в летних туфлях, и лишь Родион знал, что ноги у него обгорелые.
Брел Родион к буфету один.
Казалось, мела не метель, а шумел неподалеку где-то прибой, с волн которого срывал ветер пену и бросал за воротник хлопьями. И хлопья охлаждали, отрезвляли распаленную голову. Ветер лепил упрямо. И так же упрямо хотелось идти навстречу метели.
На пороге ждал Горликов.
— Проводил?
— Проводил.
— Посидим. Долго же вы расставались.
— Машин не было, — сказал Родион, не зная зачем.
За столиком — никого. Пил Горликов мало. Больше о чем-то устало думал, слегка покраснев лицом. Рядом с ним и сам кажешься забывшимся и отрешенным. Но Горликов заговорил, как если бы разговор был только что прерван: