Кольцо графини Шереметевой
Шрифт:
I
Левый берег Невы застроен от Смольного двора до Новой Голландии. Видны ветряные мельницы. Зимний дворец ещё деревянный. Васильевский остров почти сплошь покрыт лесами. Среди деревень — частные дома-мазанки с пристроенными
Земля от Мойки до Фонтанки осушена ещё не вся, грязно, болотисто, зато набережная вдоль Зимнего дворца аккуратно вымощена. По ней тем апрельским днём прогуливались знатные жители столицы.
Солнце и ветер. Город залит ярким светом. Вода кажется чёрной, а льдины — необычайно белыми. На набережной множество зевак, наблюдающих бурный ледоход...
Наталью Шереметеву сопровождают два кавалера — Апраксин и Головин. У Варвары Черкасской — «петиметр» Антиох Кантемир. Красавица и озорница Варвара чинно идёт со степенным и важным Кантемиром, коего язвительные стихотворения знают в столице уже многие.
— Ой, гляньте, какая льдина!.. Подобна вепрю али иной какой животине... Ладно я говорю? — Она взглядывает на Кантемира.
Ей в ответ усмешливое замечание:
— Особливо ежели великая льдина наползает на малую, подобна она тому, как одна животина пожирает другую. Так же и человек.
— Фи! — прыснула Варя. — Человек?
— А во-он та подобна лягухе... — Это уже Наталья. — Ох и любила я их, когда малая совсем была!.. Славные твари, вправду?
Увлечённые разглядыванием льдин, они чуть не налетели на великана в зелёном мундире. Князь Долгорукий остановился, звякнул шпорами и приблизился к Шереметевой. Постарался немедленно оттеснить её кавалеров, те смешались. Кантемир увлёк Черкасскую, и князь с графиней остались одни.
— Отчего вас нигде не видно? Ни на балах, ни на ассамблеях... — Он не спускал глаз с её заалевшего лица, светлой французской мантильи, с шляпки лазоревого цвета.
У неё тоже часто забилось сердце, но она одёрнула себя: к чему остановилась? Позволила оттеснить кавалеров? В последнее время столько худых слов наслышалась о князе! Одно слово — царский фаворит, окружён ласкателями, падок на лесть, к тому же чрезмерно дерзок... И стала сухо отвечать на его вопросы. Отчего не бывает на балах? Оттого что батюшка и матушка учили её к скуке себя приучать...
— Как? — удивился князь. — Можно, по-вашему разумению, веселье не почитать?
— Да! — с вызовом отвечала она, — веселье завсегда явится, а к скуке надобно себя приучать!.. Ежели читать да думать, так и скука не страшна.
— Будто вы склонность имеете к чтению?
— Да, изрядную.
— А чего более всего читаете?.. Небось Феофана Прокоповича?.. Как нещадно возопил он на меня...
— По делам и слова... — отвернулась графиня.
Брови его огорчённо нахмурились, сомкнулись; плечо, которым осторожно касался её, отодвинулось. Уже жалела она о таком своём поведении, но поделать с собой ничего не могла. Более того: будто назло завела разговор о роли монархов и фаворитов при дворе, мол, монарх подобен Богу на земле, солнцу на небе, однако как много худого делают его приближённые, а ведь и от них зависит благосостояние государства. И закончила неуместным нравоучительством:
— Вы тоже, Иван Алексеевич, много можете способствовать лучшему делу в государстве...
С удивлением воззрился на неё Долгорукий — ни от кого не слыхал таких рассуждений. С императором не раз вели они подобные беседы, но одно дело — ихние разговоры, иное — девичьи советы. Уж не хочет ли графиня унизить его таким способом? Он смерил её высокомерным взглядом и резко отвернулся, проговорив:
— Благодарствую, графиня! Об том Его Величество сами разумеют и нас к тому побуждают.
Тёмные, с поволокой глаза её повлажнели — ну прямо два топаза, оправленных в перламутр! — Князь спохватился: обидел её? Порывисто взял руку и с чувством поцеловал:
— Простите!..
Она отвернулась.
— В субботу бал в Петергофе, вы будете? — Вновь в его голосе звучал напор.
— Не знаю. Время близится летнее... Скоро в Кусково ехать, надобно собираться.
— Уезжаете? — почему-то обрадовался Долгорукий. — И я про Москву мечтаю... Вам тоже не по сердцу Петербург? Тут и поохотиться негде, разве только птицу пострелять. А в Москве... — Он мечтательно закинул голову.
— Славны бубны за горами? — улыбнулась Наталья.
Князь весело зарокотал:
— Славны бубны за горами да лукошки без грибов!.. Да ведь с грибами будем! Кусково-то недалеко от Горенок. Коли уговорим Его Величество охотиться под Москвой — не обойтись без наших Горенок. Вот и повидаемся... Ежели, конечно, братец ваш примет меня, не очень-то он меня жалует.
...А через две недели жители Фонтанки наблюдали, как из шереметевских мазанок выносили сундуки, коробы, корзинки, мешки и укладывали на телеги: семейство отправлялось на лето в Москву, в кусковскую усадьбу.
Незадолго до отъезда прибежал посыльный из царского дворца и передал для графини записку. Торопливыми буквами в ней было нацарапано, что в скором времени двор едет в Москву и он, князь Долгорукий, найдёт её непременно в Кускове.
II
Однако слово — ещё не дело; царский обоз двинулся из новой столицы в старую только в конце лета. И вот уже толпы людей высыпали на улицы поглазеть, как едут верховники и сановники, писцы и лекаря, канцелярия и монетный двор, кареты и колымаги, дормезы и шлафвагоны, телеги и экипажи...