Кольцо Луизы
Шрифт:
17 июня (вторник).
Я запрещаю тему о России целиком. Все еще неопределенно. В отношении России неисчерпаемое множество слухов: от заключения мира до уже начавшейся войны. Это очень хорошо для наших целей и поэтому усердно нами форсируется. Слухи — наш хлеб насущный. Лей рассказывает общественности о новых социальных программах, которые мы хотим осуществить после войны. Я запрещаю: мы не можем возбуждать аппетит народа. Во время войны разговор должен идти в первую очередь о войне. Вместо этого я разрешаю в прессе дебаты о новой радиопрограмме.
…В вопросе о России румыны маскируются
Поток слухов возрастает. Говорят о всеобщей мобилизации русских. Я считаю это невозможным. В Анкаре колебания в ту и другую сторону, но то, что турки в случае конфликта выступят на стороне России, абсурдно и не стоит упоминания. Мы всей этой болтовне не придаем значения.
Работал над новой книгой. Ее заглавие будет «Время без примера». Это заглавие ясно выражает идею и звучит оригинально.
…Вечером долго читал. Время до наступления драматического часа тянется гак медленно.
18 июня (среда).
Маскировка в отношении России достигла кульминационного пункта. Мы наполнили мир потоком слухов, так что самому трудно разобраться. От мира до войны — колоссальная шкала, на которой каждый может выбрать, что он хочет. Наш новейший трюк: мы намечали мирную конференцию с участием России. Приятная жратва для мировой общественности. Но некоторые газеты чуют запах жареного и почти догадываются, в чем дело.
…У фюрера. Обсуждаем немецкую информполитику. Он хвалит ее объективность и качество. Прежде всего оперативная сводка ОКВ благодаря своей правдивости является в международном отношении лучшим источником. Невозможно постоянно умалчивать неприятное. Нужно выбрать только благоприятный момент для публикации…
Во время войны мы публиковали больше приятного, чем неприятного. В Норвегии наши дела были иногда очень плохими. Там у нас была полная неудача. Прежде всего, когда наши магнитные мины не действовали и английский боевой флот подошел к Нарвику. Тогда нам не было все равно. Итальянцы не выдержали бы. Они болтают обо всем, что знают и чего не знают. Их пресса ужасно несерьезна.
…Мы живем в напряжении.
Только бы скорей прошла эта неделя!
Во всяком случае, мы ничего не можем больше скрывать. Итак, мы должны маршировать на восток, а нагромождением слухов и тревог затуманивать истинную суть дела.
Случай с «Бисмарком» сильно взволновал фюрера. Мы потеряли около 1700 человек. Тяжелый удар для нашего молодого военно-морского флота.
…Работал до позднего вечера. Вопрос о России становится все более непроницаемым. Наши распространители слухов работают отлично. Со всей этой путаницей получается, почти как с белкой, которая так хорошо замаскировала свое гнездо, что сама не может найти его.
…Фюрер звонит мне поздно вечером: когда мы начнем печатать и как долго сможем использовать три миллиона листовок? Приступить немедленно, срок — одна ночь. Мы начинаем сегодня.
Ожидаю с тоской конца недели. Это действует на нервы.
Когда начнется, тогда почувствуешь, что у тебя точно гора с плеч свалилась.
19 июня (четверг).
Нужно на первый случай отпечатать 200 ООО листовок для наших
21 июня (суббота).
Драматический час приближается. Напряженный день. Еще требуется разрешить массу мелочей.
Читаю подробный меморандум о русско-большевистской радиопропаганде. С ней нам придется иметь некоторые трудности. Она не такая, как английская пропаганда…
В Финляндии мобилизация.
Испытывал новые фанфары. Теперь нашел нужные. Обращение фюрера переделано заново и отправлено на фронт.
Нападение начнется ночью в 3 часа 30 минут. Мне еще не совсем ясно, будет ли воззвание фюрера зачитано по радио немедленно или лишь в 7 часов утра. Мы хотим в первый же день распространить по радио предупреждение в отношении русских парашютистов и диверсионных групп. Об этом нас настоятельно предупреждает секретное донесение одного агента, который сообщил, что русскими запланированы подобные операции,
В остальном русский вопрос оставляет в тени все остальные темы общественной жизни. Однако международная общественность пока блуждает в потемках.
Скоро мы проясним положение.
Оскорбительная декларация Рузвельта против нас пропадает в общем шуме. Он «удачно» выбрал момент.
Время опубликования прокламации будет обусловлено между мною и фюрером. Он продиктовал новое воззвание к народу, а воззвание к солдатам усилил. Я предложил несколько небольших изменений. Он великодушен и соглашается.
Итак, в 3 часа 30 минут начнется наступление. Фронт — 3 тысячи километров. Самый большой поход в мировой истории. Чем ближе удар, тем быстрее исправляется настроение фюрера. С ним так всегда бывает. Он просто оттаивает. Мы гуляем 3 часа в его саду. Мне удается снова бросить глубокий взгляд в его душу. Нам не остается ничего иного, как наступать. Русский посол Деканозов снова сделал представление в Берлине из-за перелетов границы нашими самолетами. Установлено, что время для зачтения декларации будет в 5 часа 30 минут утра. Тогда врагу станет ясным. Народ и мир также узнают правду.
Испробовали новые фанфары в течение целого часа. Останавливаемся на предложенном мною кратком мотиве из «Хорста Весселя». Фюрер весьма удовлетворен нашей работой в этой области.
Наша подготовка закончилась. Фюрер работал над планом операции с июля прошлого года, и вот наступил момент. Сделано все, что вообще было возможно. Теперь должно решать военное счастье.
Затем попрощались. 2 часа 30 минут ночи. Фюрер хочет поспать пару часов.
Я поехал в министерство. Еще темно. Рассказал обо всем своим сотрудникам. Безмерное удивление. Большинство наполовину или целиком догадывались об истине. Немедленно начинается лихорадочная работа. Мобилизуются радио, пресса, хроника. Все идет, как по ниточке.