Кольцо Луизы
Шрифт:
Руди согласился. На прощание Антон сказал, что будет очень рад, если Руди окажется хозяином своего слова.
Когда он ушел, Антон поднялся к Клеменсу и рассказал о разговоре с Лидеманом. Он уверял старика, что не пройдет и недели, как «тигр» и «пантера» будут заперты в надежную клетку.
Но надо было знать Клеменса. Он произнес свое сакраментальное: «Посмотрим, посмотрим!» Правда, Клеменс был расстроен: как раз в те дни у фирмы оборвалась связь с радистом. Клеменс спросил Антона, когда тот в последний раз встречался со связником.
— Позавчера,
Старик взбесился.
— Почему же ты молчал об этом?
— Но ты же в гостях у Фрица…
— Ах, да! Вот старость… Завтра же узнать, что со связником и радистом.
Вот и все, что Антон получил в благодарность за операцию с Лидеманом.
12
Прошло недели полторы. Педро доложил, что приехал Лидеман.
— Я сейчас спущусь. Проведи полковника в правый холл, — распорядился Антон, прошел в кабинет Клеменса, запустил магнитофон и беззвучный киноаппарат.
Вот что было записано на пленку в тот вечер.
«— Добрый вечер, Руди.
— Добрый вечер, Антон.
— Что нового? Да вы садитесь. Портфель положите вот сюда.
— Затишье на всех фронтах.
— Поговаривают о грандиозных передвижениях войск куда-то на юго-восток России.
— Первый раз слышу. — В этом месте чиркнула зажигалка. Потом последовала пауза.
— Значит, продолжаем играть комедию, милый Руди?… Может быть, вы думаете, у меня ангельское терпение? Я понимаю, вы убиты. Так помогите самому себе. Где чертежи и расчеты?
— Они у меня. — Тон Руди был далеко не твердый. — Но я не могу оставить их здесь. Это исключено. Я могу разрешить посмотреть их.
— Об этом и идет речь. Посмотрю и верну.
— Если я не соглашусь, неужели вы пошлете документы Луизы моему начальству?
— Пока не держу в уме ничего подобного.
— Пока? Боже, какой вы жестокий человек, Антон!
— Напротив, милый Руди, напротив! Я хотел сегодня же отдать вам эти злосчастные бумаги. Заодно вы получили бы обещанный мною подарок вашей невесте.
— Ладно, покажите сначала подарок».
На ленту не мог быть записан не замеченный Лидеманом жест Антона, когда он открывал сейф. Этот жест привел в движение беззвучный киноаппарат.
«— Вот.
— Боже мой, какая прелесть! Кулон…
— …он принадлежал императрице Евгении…
— В последнее время, Клеменс, я пью, зверски пью.
— Отчего бы?
— А-а! Фронт, Клеменс, фронт! Там настоящая мясорубка. Эти русские!… — Руди, не договорив, махнул рукой. — Вот и пью. Мария так холодна со мной. У нее не сердце, а кусок льда, — уныло пробубнил Руди.
Голос Антона со смешком:
— Эти бриллианты растопят самое ледяное сердце.
— Может быть. Хорошо, я согласен. — В микрофоне послышался характерный шелест бумаг. — Но чертежи и расчеты я должен вернуть немедленно туда, откуда взял.
— Я не съем их, можете быть спокойны. Они будут возвращены вам через пять минут.
— Теперь документы…»
На киноленте это выглядело
«— Все! Никаких свидетелей и никаких свидетельств! Я полностью рассчитался с фирмой Клеменс?
— Да, кажется.
— Отлично. Теперь вы отдадите мне расчеты. Я передумал. Это государственное преступление.
Пауза.
— Вы получите их через пять минут.
— Сейчас же, или поедем в гестапо.
— Хорошо. Одну минуту, я захвачу документы Луизы.
— Не сошли ли вы с ума! Они сгорели, как видите.
— Ошибаетесь, Руди, ошибаетесь. По рассеянности я отдал копии документов.
— Вы дьявол!…»
В этом месте слышится, как застонали пружины кресла, куда, очевидно, брякнулся Руди.
«— Просто дальновидный человек, чего нельзя сказать о вас, Руди. В наказание за ваши шалости документы вы получите, когда полностью завоюете мое доверие.
— Что я еще должен сделать?
— Принести сведения, на какой участок Восточного фронта направляются танковые части. Вы узнаете, хотя бы приблизительно, номера танковых дивизий и типы танков, которыми дивизии вооружены.
— Я в вашей власти, Антон…
— Ну, зачем же! Дружеские отношения будут приятнее для меня и для вас. Тем более что вы так нуждаетесь в деньгах…
— Кто не нуждается в них!»
Последовал вздох, и снова чиркнула зажигалка.
«— …а я буду высоко ценить ваше благоразумие и честность. Можете верить, мне нет решительно никакого расчета губить вас или причинять вам огорчения.
— Охо-хо! Ну и попал же я в переделку!
— Успокойтесь, все будет хорошо. Давайте-ка выпьем.
— И верно. Боже мой, боже мой…»
На этом лента обрывается.
…Через несколько дней, разговаривая с Клеменсом, Клара сказала, что она сомневается в правильности средств, при помощи которых Антон расправился с Лидеманом.
— Видите ли, девочка, — по-отечески мягко ответил Петер, — вообще-то для таких дел белые перчатки ни к чему. Но мы с Антоном в своей работе в девяноста случаях из ста опираемся либо на людей, разделяющих наши идеи, либо на честных, бескорыстных врагов нашего общего врага. А вот с Лидеманом… Ты выбрала правильное слово. Мы действительно расправились с этим нечистоплотным, жестоким шкурником. Он выгнал на улицу свою кормилицу. Он косвенный виновник гибели ее племянника. Луиза умерла бы с голода, не будь этого кольца. Если бы Лидеман не боялся уголовного возмездия, он отправил бы на тот свет свою мамашу за то, что она зачала его, Руди, от еврея. Лидеман хотел отделаться от Антона, грозя ему гестапо. Он запросто вышиб бы мозги из головы Антона, не появись я в ту минуту в холле. Скоро Лидеман со своей частью отправится в Россию. И уж будь покойна, и там эта нацистская сволочь вдоволь покуражилась бы над нашими людьми.