Кольцо любви
Шрифт:
Готовя, он стал размышлять. И внезапно осознал, что у него в гостиной находится не только женщина, но и маленький ребенок.
Сегодня его закружил вихрь перемен. Когда он утром уходил на работу, то и представить не мог, что его ждет. Мак яростно взбивал яйца.
В понедельник утром он первым делом начнет искать дом для Кэти О'Киф. Искать ей родителей. Семью. Людей, которые будут любить девочку, как родную. Людей, которые никогда ее не покинут.
Если Кэти удочерят, он все равно останется ее опекуном. Воспользуется услугами лишь того агентства, которое позволит
Он проверит и точно выяснит, каким имуществом обладала Марион.
Но, как бы то ни было, о Кэти позаботятся. Мак лично займется ее делами. У него много денег, а тратить их не на кого.
Он вылил яичную смесь на сковороду с длинной ручкой.
Да, хорошая идея!
В отличие от него Кэти не придется работать и нуждаться, когда она поступит в школу. А когда она вырастет, ее уже будет ждать фонд для получения образования в колледже.
Мак опять вспомнил Марион. Когда она попросила его стать опекуном ее будущего ребенка, он согласился неожиданно для самого себя. Да, очень странно. С Марион он встречался всего два раза. В первый раз – когда она пришла к нему посоветоваться насчет завещания, а во второй – когда подписывала бумаги. Дважды. Вот и все. Но Мак чувствовал, что связан с ней.
В который уже раз он спросил себя: почему же, почему он согласился стать опекуном и почему он чувствовал, что его что-то связывает с Марион О'Киф? Должно быть, потому, что Марион напомнила ему о нем же. Ведь ему приходилось самому заботиться о себе.
Они оба были одинокими людьми. А теперь он отвечал за ее дочь. Мак постарается, чтобы Кэти О'Киф не чувствовала себя одинокой. Он позаботится об этом. И о том, чтобы ей достались лучшие в мире родители, которые будут любить ее, что бы ни случилось. Которые всегда найдут для нее время, будут радоваться всем ее успехам.
Он это сделает ради Марион О'Киф. Он это сделает ради Кэти. И, может быть, если говорить честно, он это сделает ради самого себя.
– Эй, Ларри! – сказала Амелия, входя в кухню и отрывая его от размышлений. – Как вкусно пахнет!
– Надеюсь, тебе нравятся омлеты с сыром? Я умирал с голоду и хотел побыстрее что-нибудь приготовить.
– По-моему, это замечательно, – любезно сказала она.
Слишком любезно. А ведь обычно Амелия Галлагер не отличалась любезностью. Она назвала его Ларри, и только благодаря этому он сохранил спокойствие. Иначе ее приятные манеры заставили бы его понервничать.
– В холодильнике есть бутылка вина, на случай, если хочешь выпить стаканчик, – сказал он.
– Конечно. А стаканы?
– Над раковиной, – ответил Мак.
Мия встала на цыпочки и потянулась за стаканами. Ее рубашка задралась, слегка приоткрыв бледный живот. Мак отвел глаза.
Что это с ним? В конце концов, это маленькая полоска кожи. Он каждый день видел куда больше где угодно. Но, бросив взгляд на Мию, Мак тут же осознал: будь перед ним
Желать Мию? Но об этом и речи быть не может.
Нелепость!
Они очень часто ссорились. А сегодня просто заключили перемирие – ради Кэти. Мак не сомневался, что, когда метель закончится, все станет по-прежнему. Так что незачем смотреть на ее голый живот и мучиться вопросом: неужели он действительно такой мягкий, как выглядит?
Он заставил себя подумать об омлете.
– Вот так, – сказала Мия. Она поставила стаканы и налила в них вина.
Мия протянула Маку стакан и задела пальцами его руку – слегка. Но его снова охватило уже знакомое чувство. А поскольку жгучее ощущение не могло быть страстью, это наверняка была язва.
Да, так оно и есть.
Из-за Амелии Галлагер у него в конце концов появилась язва. Вероятно, из-за нее поднялось и кровяное давление. Чем же иначе объяснить странное ощущение, от которого так кружится голова?
– Я уложила Кэти в кроватку, – сказала она. – Малышка очень устала.
Головокружение исчезло, уступив место панике. Маку показалось, что до спальни наверху не меньше нескольких миль. Что, если девочка заплачет? Что, если перевернется и задохнется? Что, если выпадет из кроватки?
Что, если…
Как будто чувствуя его опасения, Мия добавила:
– Она крепко спит. С ней все в порядке.
– Ты включила монитор? – спросил Мак. Ему хотелось подняться наверх и проверить все самому.
Она рассмеялась.
– Да. Я поставила приемник на стол.
Мак облегченно вздохнул. Он не заметил приемник, когда она вошла. Вероятно, потому, что, когда Мия входила в комнату, он ничего не видел, кроме нее самой.
Дело было не в ее женских свойствах, а, скорее, в том, что она его сердила. Ощущение, как будто у него постоянно что-то чесалось. И Мак потихоньку доходил до белого каления, потому что не мог избавиться от этого зуда.
Да. Он доходил до белого каления. Из-за Мии.
– Ты включила громкость? Мы сможем ее услышать?
– Да, громкость сильная. – Мия подняла прибор и прижала к уху. – Если прислушаться, можно разобрать, как она дышит.
– Хорошо. – Малышка дышит. Теперь можно не беспокоиться.
Мак решил думать только об омлете. Это легче, чем думать только о Мии.
Судя по всему, у них закончились темы для разговора. Воцарилась тишина, и Мак не знал, о чем заговорить. Но тишина его вполне устраивала.
Мия села за кухонный стол и уставилась на него.
Мак взглянул на нее. Мия потягивала вино, явно чувствуя себя как дома. На ее губах играла легкая улыбка. Маку стало интересно, о чем она думает, но он так и не решился спросить.
– Знаешь, о чем я подумала? – спросила Мия.
Она в очередной раз как будто прочла его мысли.
– Гмм? – отозвался Мак, пытаясь скрыть любопытство. Не очень-то ему это интересно!
– Я вспоминала свое детство. Однажды в сочельник началась такая же метель. Это было ужасно. Все закрылось. Никакого движения. Это то, что было плохо. – Она немного помолчала.