Кольцо предназначения
Шрифт:
Глава 25
Новый год Вера встречала в одиночестве. Около полуночи позвонил Алексей. Голос его отдавался эхом в телефонной трубке, и такая бездна километров была в этом эхе, такая тоска разлуки звучала, что даже телефонная связь, которая не бумага, но все терпит, не вытерпела и оборвалась. Они успели сказать только:
– С наступающим Новым годом тебя, Вера.
– И тебя...
– Я скучаю по тебе.
– И я...
Как много стоит за недосказанностью! В ее односложных ответах была тоска, и горечь всех одиночеств мира, и откровенный зов. А его голос выражал смятение, и... Что угодно, кроме новогодней радости.
И когда в трубке
На лоток она больше не вышла. Получила причитающиеся деньги и простилась с туалетно-ванным бизнесом Станислава Михеева; как надеялась, навеки. За десять дней новогодних каникул она успела навестить бабушку, послать на «три тайные руны» не вовремя позвонившего Куприянова, похудеть и исчеркать страницы газет «Работа» и «Карьера». По обведенным объявлениям пошла одиннадцатого числа. Менеджер, секретарь, редактор-составитель, корреспондент. Без оклада, но с процентами. Смешно. Как она будет жить на эти деньги? Позвонил отец, сказал – будет платить за квартиру.
– Мне бы хотелось с гордостью отказаться, но у меня сейчас такое положение...
– Какое положение? – насторожился отец.
Вероника фыркнула.
– Бедственное и никакое другое. Спасибо.
– Ты ушла с рынка?
– Да. Ищу работу.
– Я бы мог поискать тебе что-то у себя...
Вероника задумалась на минутку. Мебельный бизнес отца был ей темен и непонятен всегда. Маленькая фабрика, претенциозные, дурного качества диваны и кресла... Что там можно делать? Возиться с бумажками, сидеть на ресепшене? И тут она вспомнила – Светлана! Придется видеть ее каждый день, общаться, да что там – новая жена отца станет ее непосредственным начальником! Еще чего не хватало.
– Спасибо... папа. Я поищу, посмотрю.
– Как знаешь.
Он даже не настаивал. Ну и не надо.
Утро двенадцатого января выдалось тусклым. Вероника пила кофе, рассеянно трогала двузубой вилочкой лимон. Потом написала на полях газеты «Карьера» большую букву «А» и нарисовала профиль, смахивающий на Клуни. Но тут раздался звонок – трещал телефонный аппарат в холле. Быстренько замазала написанное и нарисованное, встала, взяла трубку.
– Верочка, привет!
Голос Саши Геллер. Привычный, но забытый почти голос.
– Привет. Рада тебя слышать.
– Правда? Ты не сердишься на меня?
– За что же?
– Я уезжала, давно не давала о себе знать. Даже с Новым годом тебя не поздравила! Не сердись. С Новым годом, с новым счастьем!
– И тебя с Новым годом.
– Правда не сердишься?
– Правда. Ты зайдешь?
– Собиралась. Знаешь, у меня к тебе есть предложение.
– От которого нельзя отказаться?
– Точно. Так я приду?
– В любую минуту. Мне так много нужно тебе рассказать!
Вот кого Вере не хватало так страшно, так мучительно все эти дни! Саша Геллер, умная, тонкая, понимающая! Она обязательно что-нибудь посоветует, поможет и с работой, и... с личной жизнью. В глубине души Вера не могла признать отношения с Алексеем «личной жизнью». За гранью обыденного они стояли, за гранью понимаемого. Человек, которого она видела всего два раза, стал для нее близким, родным, желанным... Стал для нее всем. Стоит ли этим делиться с Сашей? Нет, пожалуй, не стоит.
Она пришла так быстро, словно стояла у подъезда и ждала, когда ей позволят подняться. На самом деле Вероника просто очень долго
– Ответь мне. Прошу, ответь. Мне так одиноко...
Ты могла бы не быть одинокой. Тебе стоило только сказать ему: хочу ехать с тобой. Хочу улететь с тобой, жить с тобой, умереть с тобой...
– Я не могла. Не могла так ему навязываться.
Что теперь будет с тобой? Кто поможет тебе, Вероника? Кто поможет мне?
Она подняла глаза от ртутно-серебристой струйки и взглянула в зеркало, но не увидела там своего лица. Не увидела молочного кафеля ванной, и хромированной стойки для полотенец у себя за спиной, и веселого полотенца с желтыми пчелками по синему фону. Ничего этого в зеркале не было, а была темная, сумеречная долина: низкое серое небо, песчаные холмы, а между холмами – фигура человека. Вся – боль, вся – страдание, к мертвенному небу воздеты руки, и рот распят в невидимом вопле. Больно ему, больно, страшно ему, страшно! Но кто это? Не узнать ни мужчины, ни женщины в расплывающемся силуэте. И весь он, словно Песчаный человек, которого Вероника боялась в детстве, – изменяется, не изменяя страданию своему. То облик Предка проскользнет в нем, то родное лицо... Мама?
– Мама!
Вероника рванулась вперед и...
И стукнулась лбом о холодное, гладкое зеркало. В ушах зазвенело. Вера потрясла головой, наскоро умылась, попила из пригоршни – звон не прекращался. Ах, так это в дверь звонят!
– Ты что такая бледная? Привидение увидела?
– Да. Привидение, – бледно улыбнулась Вероника. – Ты по делу или для души?
– Говорила же – есть одно предложение. Ты, я слышала, работу ищешь?
– Давно уже. А что?
– А то-о, – заулыбалась Саша. Удобно расположилась за столом, окружила себя необходимыми вещами – пепельница, сигареты, зажигалка, чашку кофе перед ней Вероника поставила.
– Фу, растворимый! Как хоть называется-то?
– Финансовый кризис, – рассердилась Вера.
– Да не дуйся. Я шучу. Но могу сказать, не шутя: скоро твое финансовое положение значительно улучшится. Если будешь умной девочкой и сделаешь правильный выбор. Интересно?
– Продолжай.
– Значит, обрисовываю ситуацию. Может быть, тебе известно, что у меня есть папа.
– У каждого человека есть папа.
– Мой папа – это чего-то особенного, как говорят в Одессе. Начнем с того, что он очень известный человек. Тебе его фамилия наверняка знакома. Он политик, политолог, аналитик и много чего еще. И замыслил мой папа написать книгу. Большую и толстую, страшно умную. Такую умную, что мы с тобой наверняка ничего не поймем. Но папа, несмотря на все свои достоинства, с русским языком не дружит. Как-то не сложилось. Он сам это понимает и вот попросил меня найти человека, который взял бы на себя обязанности секретаря и литературного редактора...
– Ну так это же замечательно! Я согласна.
– Погоди. Не стоит бежать впереди паровоза, как подумала Анна Каренина в последнее мгновение. Что ж ты о деньгах не спросишь?
– А что у нас с деньгами?
– У нас – плохо. У папы хорошо. Он обещает три тысячи убитых енотов в месяц.
– О-о, – только и смогла выговорить Вероника.
– Но! Тут есть сложность.
– Что? Интим не предлагать!
– Не-е, папа не по тому профилю. Ну, если ты только сама будешь настаивать... Сложность в следующем: для того чтобы написать свою шедевру, папенька удаляется в уединенный особняк и творит там. В тиши, на природе. Так что тебе придется уехать из города...