Кольцо с бирюзой
Шрифт:
— Возьмите тогда и мою жизнь, раз вы отбираете у меня средства, на которые я живу!
— Я дарую тебе жизнь, — сказал судья, внезапно оживившись. — Мы милосердны.
— Даруй, но если он станет христианином! — сказал Антонио. В его глазах и в голосе появился вызов. Грациано, теперь спустившийся в зал с галереи, закричал:
— Сделай из него христианина! Сделай из этой собаки христианина! Тащи его к купели в Сан-Марко!
— Быть по сему, — произнес судья. — Приговор будет подписан немедленно. Заседание суда
Купцы толпой устремились вниз с галереи, перебрались через барьер и потащили Шейлока Бен Гоцана из зала суда. Молодой Исаак бросился ему на помощь и сам попал в драку. Мужчины с Риальто с воплями сорвали у него с головы красную шляпу и сердце с рукава:
— Крестить и этого тоже!
У ростовщика глаза были закрыты, а губы шевелились, и, когда его тащили за руки мимо Порции, она услышала, как он шепчет что-то мелодичное и горестное. «Да пребудет он в памяти вечно!» — говорил на древнееврейском Шейлок. Но этого языка Порция не знала.
Бассанио пробился сквозь толпу, чтобы обнять Антонио.
Порция снова отвернула лицо от своего мужа и низко натянула шапку. Дверь позади судейского места захлопнулась за черной спиной судьи. Она поспешила в другом направлении к двери, ведущей в коридор.
Нерисса, ослабев от страха, все еще стояла в дверях, менее чем в двадцати шагах от кричащего, размахивающего руками Грациано и растерянным взглядом следила за творящимся.
Порция схватила ее за руку и прошипела:
— Идем!
Едва они вышли из дверей здания, где происходило судилище, как с балкона, выходящего на улицу Сан-Лука, послышался голос Бассанио:
— Юный Бальтазар! Твоя плата! Постой!
— Не останавливайся! — крикнула Нерисса, но Порция остановилась и медленно обернулась. Над улицей, на высоте примерно тридцати футов, склонился ее улыбающийся супруг. Он казался синешейкой, готовой взлететь. Муниципалитет, этот храм справедливости, такой величественный еще сегодня утром, сейчас, казалось, клонился и погружался в мутные воды канала.
Она сложила руки рупором.
— Да, да, я хочу получить свою плату! — крикнула она хрипло. — Как насчет этих желтых перчаток?
— Этих? — спросил Бассанио, глядя на свои руки. Рядом с ним на балконе появился Антонио, одетый в свою кричаще-зеленую рубашку с пышными рукавами и камзол. Бассанио стянул перчатки и бросил их Порции. Она наклонилась, чтобы поднять их, и прятавшаяся за ее спиной Нерисса резко повернулась и быстро зашагала к набережной, будто собиралась нанять лодку.
— А больше вы разве ничего не хотите? — крикнул Бассанио.
Порция надела перчатки.
— Дело велось pro bono. Бесплатно, за счет Венеции. Но я хочу получить вот этот красивый серебряный перстень в обмен за спасение жизни вашего друга.
— Ах, вот этот, — сказал Бассанио. — Он не очень хорош. Камень с дефектом, и ободок…
— Вы
— Хотим, очень хотим. Мы в вечном долгу у вас. Поверьте, я готов отдать вам все товары на Мерчерии, чтобы доказать свою благодарность.
— Вам принадлежат все товары на Мерчерии?
— Нет, нет! Это лишь фигура речи. Этот перстень… Моя жена его дала…
— Отдай его правоведу! — резко сказал Антонио, севшим от злости голосом. Странный тон для человека, которому недавно спасли жизнь, но Порция удержалась от замечания. — Моя любовь стоит больше, чем любовь твоей жены, — раздраженно бросил он.
Бассанио посмотрел на перстень, уже соскользнувший с его пальца.
— Оно все равно мне не подходит, — сказал он. — Я привезу ей подарок, и она меня простит.
Скорее, чем потребуется, чтобы произнести «Верую», перстень оказался на мокрых камнях у ног Порции.
Солнце опустилось уже низко, когда Порция потащила Нериссу к восточным докам.
— Идем! Мне нужно спросить кое о чем одного человека, а с наступлением темноты его уже здесь не будет.
Гневные слова снова вернулись к Нериссе.
— У тебя есть еще какие-то уловки? Это было жестоко, Порция, жестоко! Я слышала почти все и видела конец! А что насчет твоего мужа и Антонио?
— Думаю, теперь мне не нужно бояться супружеской постели, — задыхаясь от быстрой ходьбы, проговорила Порция. — Но я намерена получить права на то, что мне принадлежит, еще до того, как брак будет аннулирован. — Она повертела перстень на своем пальце. — И этот перстень мне поможет.
— Смотри, теперь ты не потеряй его! Но как ты могла так поступить с этим беднягой евреем, Порция?
— Мир, Нерисса, это сцена, где каждый человек должен играть свою роль. Я играла роль Иисуса, изумляющего старших своей мудростью, а он играл роль жестокого жида. Не я написала пье…
— Жестокая!
Порция резко остановилась и обернулась к Нериссе.
— Я — жестокая? Твой мужчина с красивыми испанскими глазами собирался вырезать сердце у человека! — Схватив Нериссу за локоть, она снова заставила их спешить, не обращая внимания на возмущенные взгляды подруги. — Он собирался взять нож и…
— Ты знала, что он не собирался этого делать! Он играл в эту игру. А они отобрали у него все и выкинули его на улицу! Грациано вопил и кусался, как пес. Даже не думай, что я свяжу с таким свою душу. Придется меня сначала распять на дыбе, чтобы я так поступила! Знаешь, недавно на мне хотел жениться один из Вероны, страшен лицом, но остроумен! Боюсь, я опоздала. Теперь уж он принадлежит другой. Так тому и быть. Я вернусь на ферму своих родителей, Порция! Да! Я попрошу их принять меня, это лучше, чем выходить замуж за такого мерзавца, как Грациано ди Пезаро. Здравый смысл блюет при таком спаривании!