Кольцо с бирюзой

Тиффани Грейс

Нерисса твердо взглянула в ее мокрое от слез лицо и, помолчав, сказала:

— Ну хорошо. Не Ланселот. Мы найдем тебе другого мужа.

— Чтобы он стал отцом чужого ребенка?

— Ш-ш-ш. Если в приданое дадут землю или хорошую должность, почему бы и нет?

Ксанте покачала головой:

— Мне стыдно просить о такой помощи.

— Нам всем бывает нужна помощь, Ксанте.

— Ах, но к кому я могу обратиться за помощью? Подруга Нерисса, бывают ли вообще мужчины, которые выполняют то, в чем клянутся?

Нерисса засмеялась.

— Я так не думаю. Да

и большинство женщин тоже так не думают. — Она задумалась. — Однако когда-то я работала у одного мужчины… жесткого в некоторых вопросах, но он хорошо мне платил и всегда, всегда в условленное время. И если он говорил: случится вот то-то, это и случалось.

— Но этого мужчины здесь нет, чтобы жениться на мне. Как я смогу позаботиться о ребенке? — печально проговорила Ксанте.

— Ах, тихо. Мы тебе кого-нибудь найдем. Я поговорю с Порцией, и она найдет тебе мужа или семью, которая воспитает твоего ребенка. Ей нравится делать людям подарки.

Ксанте почувствовала, как у нее сжался желудок. Она наклонилась вперед, закрыв глаза. Нерисса положила ей руку на лоб.

— Ксанте, как давно это случилось?

— Почти три месяца.

Нерисса нахмурила брови, словно раздумывая, но не над тем, что делать Ксанте, а над тем, сказать ли ей, что она думает. Потом тихо проговорила:

— Я хотела бы, чтобы ты это знала. В домах… в месте, где я когда-то была, я встретила женщину — и не одну, — которая думала, что не сможет содержать ребенка. Она… они знали способ, как избавиться от семени в ранние месяцы. Некоторые так делают, Ксанте, это несложно. В огороде «Бельмонта» растет рута. Мне кое-что известно о свойствах этой травы. Если сделать из нее отвар… Опасно немного, но…

Вишни, вышитые на платке, который лежал у подушки Нериссы, скатились в кучку. Ягоды стали жидкими, как капли крови. Ксанте закрыла глаза.

Нерисса поспешно сказала:

— Значит, нет. Мы не будем этого делать. Ксанте? Что такое?

Ксанте открыла глаза.

— Меня мучают видения, — тихо сказала она. — Плохие — о пытках и страданиях невинных. Сейчас я видела одну такую. Но она исчезла.

Нерисса была ошеломлена.

— Как давно это началось?

— Всю мою жизнь. Меньше с тех пор, как я покинула Испанию. Но больше с тех пор, как… как… приехали венецианцы. Синьор Бассанио и Грациано.

— И Ланселот.

— Да. — Ксанте сжала лоб руками. — Картины появляются неожиданно, когда я слышу разговор о жестоком, а иногда по неизвестной мне причине.

— Очень странно! Но эти синьоры из города теперь уже уехали.

— Они вернутся. И если синьора Порция выйдет замуж за синьора ди Пьомбо, я не смогу… — прошептала Ксанте и вдруг громко сказала: — Эти картины! Я на все готова, чтобы избавиться от них!

Нерисса сидела рядом с ней, обняв ее сгорбленные плечи.

— Это дьявольские лики, — хрипло произнесла она. — Но мы сильнее его. Ты должна прогонять дьявола, как это делаю я.

— Как?

— Смехом.

Ксанте слабо улыбнулась:

— Но его лики не…

— Веселят? Тогда думай о веселых вещах. И молись.

Ксанте глубоко вздохнула.

— Кому мне молиться?

Мои родители еврейка и мусульманин, которые притворялись христианами. Может быть, они так и считали! А я… я даже не знаю имени Бога.

— Он знает твое имя, — проговорила Нерисса.

Из коридора служанка позвала Ксанте. Она встала, расправляя фартук:

— Мне нужно застелить постели.

— Жизнь не так уж трагична, Ксанте! — сказала Нерисса. — Мы миримся с миром, как можем. Смеяться — это полезно.

Она смотрела на дружескую улыбку Нериссы: красные губы изогнуты, как лук, на светлокожем лице. Она смотрела на ее золотисто-рыжие кудри. Ксанте наморщила лоб, но не от злости, а будто пыталась разгадать какую-то загадку, вспомнить что-то, ускользающее из памяти. Она протянула правую руку — розовый шрам резко выделялся на смуглой коже.

— Как я могу смеяться, Нерисса, — сказала она, — если мир думает, будто дьявольский лик — это мое лицо?

Нерисса, не говоря ни слова, долго смотрела на нее. Ксанте показалось, что она ищет и не находит ответа. Но когда Ксанте сделала реверанс и повернулась к двери, Нерисса сказала:

— Ради своего спасения, ты должна попытаться этому научиться.

Глава 32

Ксанте закрыла дверь в комнату Нериссы и бессильно прислонилась к ней. Ослабела она не от боли или видений, а от страха: что же она чуть не наделала! Едва не согласилась на предложение Нериссы. Она ненавидела Ланселота Гоббо и хотела бы вырвать его семя из своего чрева. Но в голове у нее раздался голос отца: «Лишь жизнь священна, и любая жизнь священна».

* * *

Всю следующую неделю Ксанте чувствовала некое умиротворение, словно удачно выдержала тяжелое испытание. Видения являлись все реже и быстро исчезали. Желудок беспокоил ее только по утрам, а Нерисса заботилась о том, чтобы ей доставалась легкая работа, освобождая от длительной работы на кухне: то отправляла ее с записками, то приказывала нарвать цветов, и у Ксанте находилось время полежать в постели.

Но вот из Венеции снова прибыли женихи и вместе с ними ее безымянные страхи. Вечер свадьбы Порции с Бассанио ди Пьомбо был один из самых мрачных в ее жизни.

Ксанте попросила Нериссу никому не говорить о ее состоянии, и Нерисса пообещала: хотя, по крайней мере, Порции нужно будет вовремя сообщить об этом, пока же она ничего никому рассказывать не будет. Однако Порция, вообще редко замечавшая Ксанте, казалось, уже сама догадалась обо всем и даже о том, что виновник — Ланселот. В самый день своей свадьбы она уже собралась изгнать его из «Бельмонта», и Ксанте ликовала. Но Нерисса замолвила словечко за слугу, и его оставили. Возможно, не зная всего о подлом поступке Ланселота, Нерисса считала: только ущемленная гордость или какая-то мелкая любовная обида заставляет Ксанте пренебрегать отцом ее ребенка. Ксанте догадывалась об этом, но страх громко заявлял о себе: ведь Нерисса — христианка, как и Ланселот, а все христиане связаны между собой, и глупо было с ее стороны доверять кому-нибудь из них.