Кольцо с тремя амурами
Шрифт:
– А как туда попадали водители электропогрузчиков?
– По временным пропускам и только в его присутствии. – Арзамасцев ненадолго задумался, взялся за подбородок и посмотрел на Дайнеку. – Не исключаю, что в хранилище была аномальная зона. Сегодня по телевизору шла передача. Рассказывали про старинный шотландский замок. Представьте, там сам по себе загорался огонь в камине…
– Вот чудеса… – произнесла Дайнека и вернулась к теме: – Вы хотели рассказать о каких-то странностях в хранилище Роева.
– За полгода у него было всего четыре поступления груза. Вагон ставили
– И что же тут странного? – удивилась Дайнека.
– К обеду у электропогрузчиков садился аккумулятор, и их ставили на зарядку.
– Во всех четырех случаях?
– Во всех.
– Откуда вам это известно?
– От начальника транспортного отдела.
– Значит, аккумулятор автопогрузчика высаживался каким-то загадочным образом? Может, до этого погрузчик долго работал в другом месте?
– Обычно за этим следят и вовремя ставят на подзарядку.
– В таком случае в хранилище действительно была аномальная зона, – резюмировала Дайнека и встала. – Теперь мне нужно пойти к знакомой.
– Недавно в городе и уже завели знакомства? – удивился Арзамасцев.
– Да, познакомилась в Доме культуры.
– Славка рассказывал. К Гуриной направляетесь?
– Да. Может, пришла.
Попрощавшись со стариком, она пошла к дому Гуриной, позвонила в калитку. Минуты через три открыла сама Ираида Ефимовна.
– Вы просили зайти, – сказала Дайнека.
– Я помню, – Гурина казалась притихшей и чуть заторможенной. Она подошла к скамейке, взяла пакет и вручила Дайнеке.
– Что это?
– Можете посмотреть.
Дайнека запустила руку в пакет и вынула красную клеенчатую тетрадку, обклеенную цветами.
– Это дневник Лены Свиридовой, – сказала Гурина.
– А почему он у вас?
– Я украла его.
– У Свиридовой?
– У кого же еще… – усмехнулась Ираида Ефимовна.
– Зачем?
– Хотела узнать про Гену.
– Свиридова имела с ним какие-то отношения?
– Нет. Но я думала, что имела.
– И ревновали?
– С ума сходила… – Гурина опустила голову. – Представьте, какое скопище комплексов у не очень красивой семнадцатилетней девушки. Лена была талантливее и красивей меня. В драмтеатре играла первые роли в первом составе. Мне доставались только служанки, горничные и подружки. Она всегда была героиней, а я – на втором плане. Если б вы знали, как на нее смотрели мужчины… Как на нее смотрел Геннадий Петрович.
– Ну хорошо. Прочитали, разобрались, что Свиридова ни при чем. Почему не вернули?
– Я взяла дневник в день, когда Лена пропала. После школы мы зашли к ней домой, и пока она разговаривала с матерью, я его забрала.
– Следователю почему не отдали?
– Мне было семнадцать. Я тогда боялась всего на свете. И потом…
– Что? – настороженно спросила Дайнека.
– Там была информация про меня…
– И вы не хотели, чтобы ее кто-то узнал?
– Не хотела.
– А
– Об этом я не подумала.
– Вы ее предали, – жестко сказала Дайнека и положила тетрадку в пакет. – Можете вызвать такси?
Оставаться с Гуриной ей не хотелось, поэтому она вышла за пределы дачного поселения и стала ждать у ворот. Железноборское такси прибыло молниеносно. Усевшись в машину, Дайнека вынула тетрадь и раскрыла на первой странице. В верхней части листа была наклеена вырезанная из открытки роза. По контуру – линия от фломастера. Ниже – надпись:
Моих мыслей тайник,Где и горечь, и слезы,Называю «дневник»,В нем – увядшие розы.– Прелесть… – Дайнека умилилась этому простодушию и перевернула страничку.
«Суббота, 8 октября 1983 года.
Сегодня я не пошла в школу. Мама сказала, ангину нельзя переносить на ногах. В шесть часов мама ушла к подруге, а я сбежала на репетицию. В сорок четвертом кабинете меня словно магнитом притянуло к окну. ОН был там! Как всегда стоял в окне своего номера и наблюдал за тем, что происходит на репетиции. Как я хочу увидеть его лицо! Уверена, он молодой и красивый. А вдруг я тоже ему понравлюсь?»
Дайнека улыбнулась и стала читать дальше.
«Суббота, 22 октября 1983 года.
Две недели болела, даже в дневник записать нечего. Сегодня первый день пошла в школу, а потом в Дом культуры. Пока меня не было, главную роль репетировала Ира Маркелова. Когда пришла я, Альберт Иванович велел репетировать мне. Кажется, Ира обиделась. Нужно поговорить с ней, объяснить, что моей вины в этом нет. Из-за всех этих переживаний забыла подойти к окну. Вспомнила только в одиннадцать, когда вышла из Дома культуры. Всю дорогу до дома за мной кто-то шел. Вечером выпал снег, и я слышала, как он хрустел под чужими ногами. Было страшно, и я не обернулась, но как только свернула во двор, побежала что было сил. Залетела домой и захлопнула дверь. До сих пор не могу успокоиться».
– Приехали, – объявил водитель такси. По его лицу было видно, он уже не в первый раз повторяет ей эти слова.
– Простите. – Дайнека достала деньги. – Сколько я вам должна?
Рассчитавшись, вылезла из машины и пошла было к дому, однако через штакетник увидела, что на веранде сидит мать. Ощупав перебинтованную руку, покрутилась на месте и решила отправиться к озеру. Там села на траву под березы и достала тетрадку.
«Вторник, 25 октября 1983 года.
Сегодня встретила ЕГО! ОН стоял у подъезда гостиницы, когда я вечером шла в Дом культуры. Уверена, это ОН! Лица не разглядела, но ясно, что симпатичный. В перерыве между репетициями застала в кабинете Ирину и худрука Сопелкина. Кажется, между ними что-то происходит. Вечером, когда вышла на улицу, ЕГО не было. А мне так хотелось, чтобы ОН меня ждал!»