Кольцо с тремя амурами

Князева Анна

– Нет тела – нет убийства, – заученно повторила Дайнека. – Но тете Люсе скажи, что ее нет в живых.

– Я должна ей звонить?

– Ма-а-ам…

– Ладно. – Мать взяла телефон. – Что говорить?

– Свиридова Елена Сергеевна, шестьдесят седьмого года рождения. Была на приеме в конце марта восемьдесят четвертого года.

– В поликлинике?

– Скорей всего, да.

– Хорошо. – Людмила Николаевна сделала вызов и прижала телефонную трубку к левому уху. – А ты поди пока погуляй.

Дайнека отправилась по берегу к пляжу.

Дошла до его окончания и неспешно вернулась обратно. Мать все еще держала телефон возле уха.

– Ну, что?

– Пошла искать твою карту.

Дайнека испуганно перекрестилась:

– Не мою, а Свиридовой.

– Ты действительно думаешь, что карта существует?

– Девушку видели на территории больницы с мужчиной.

– Сколько ей тогда было? – осведомилась Людмила Николаевна.

– Почти восемнадцать.

– Ага…

– Что? – поинтересовалась Дайнека.

– Я догадываюсь, в каком отделении лежит ее карта.

– В каком?

– Подожди! – Мать подняла руку и одновременно опустила глаза. – Да! Люся, я слушаю. Нашла? Есть? Свиридова?

– Мама, спроси ее адрес…

– Подожди!

– Про адрес спроси! – повторила Дайнека.

– Люся! На карте записан ее адрес? – выслушав, повторила Дайнеке: – Улица Ленина, 18.

– Она…

– Так, так… – Людмила Николаевна долго и внимательно слушала. – Это все? Ага… Спасибо Люся!

– Ну, что? – встревоженно спросила Дайнека.

– Как я и думала, карта была в женской консультации.

– Мам, говори…

– В конце марта твоя Свиридова обращалась по поводу беременности. И ей поставили срок двенадцать недель.

– А потом?

– В карте только одна запись. Больше она не приходила.

Дайнека опустила голову и посмотрела под ноги, на траву.

– Так вот зачем они ездили в Красноярск…

– Свиридова была несовершеннолетней, да еще не замужем. Как бы она пошла в женскую консультацию здесь, в Железноборске? В те времена нравы были иные. Ее бы мгновенно ославили на весь город.

– Значит, она была беременна…

Людмила Николаевна заворочалась в кресле.

– Давай-ка вернемся, что-то мне нездоровится.

Дайнека взялась за спинку инвалидной коляски и покатила ее в сторону дома.

Вечером вся семья Кораблевых вместе с Дайнекой и ее матерью играли в лото. Витольд Николаевич вытащил из мешка деревянный бочонок и выкрикнул:

– Тридцать пять!

– У меня двое в подвале, – обрадовалась Мария Егоровна и закрыла монетками два квадрата в нижнем ряду карточки.

– Барабанные палочки! – объявил Кораблев.

Дайнека растерянно взглянула на мать:

– Что это?

– Значит – одиннадцать. – Людмила Николаевна взяла монетку и прикрыла квадратик в верхнем ряду своей карточки. – Не зевай!

Игра шла до полуночи. Потом пили чай с вишневым вареньем. Дайнеке попалась косточка, и у нее раскололся зуб. В ужасном настроении она ушла к себе в комнату.

– Завтра иди к стоматологу! –

велела ей мать.

Буркнув что-то в ответ, Дайнека легла в постель и повернулась лицом к стенке.

Глава 32. Признание

Утром Дайнека отправилась в стоматологию. Получив талончик на десять, в кабинет попала только в одиннадцать. В кресло села не сразу, потому что врач вышел по каким-то своим делам. Когда возвратился врач, стали ждать медсестру. Часам к двенадцати ей наконец велели открыть рот, всадили в десну укол и, не дожидаясь, пока онемеет, стали сверлить.

Из кабинета она вышла с раздутой щекой и кучей впечатлений. Ни одно из них не показалось приятным.

Дайнека брела по длинному коридору к лестнице, которая вела на первый этаж. Прошла мимо двери с табличкой «Старшая медсестра», потом – «Операционная». На следующей двери была надпись «Главный врач». Дайнека скользнула по ней глазами и, сделав несколько шагов, замерла. Вернулась назад, прочла: «Главный врач стоматологической поликлиники Суворов Михаил Андреевич». Поразмыслив, решила, что, может, это совпадение, и главврач – совсем не бывший парень Лены Свиридовой. Однако с учетом того, что Железноборск не был городом-миллионником, вероятность такого совпадения приближалась к нулю.

Дверь кабинета открылась, оттуда вышел плотный пятидесятилетний мужчина и направился по коридору к лестнице. Заглянув в какую-то дверь, сказал:

– Я на обед.

– Хорошо, Михаил Андреевич, – ответил девичий голосок.

Дайнека двинулась следом, спустилась по лестнице и вышла из поликлиники. То отставая, то шагая с ним вровень, она лихорадочно соображала, что предпринять. Догнать, остановить и потребовать разговора было бы неуместным. Человек шел на обед и, скорей всего, не собирался ни с кем говорить. Можно было дождаться, пока он вернется, и навестить его в кабинете. Тогда для чего она сейчас шагала за ним?

Чем дольше продолжалось преследование, тем бессмысленней оно становилось. Наконец Суворов свернул во двор и набрал код на подъезде. Дайнека заторможенно смотрела, как он исчезает в темном проеме и как неумолимо закрывается дверь. В последний момент она все-таки юркнула вслед, и железная дверь прищемила подол ее цветастого платья. Выдернув его из щели, Дайнека поднялась на первый этаж, свернула к лестнице… и нос к носу столкнулась с Суворовым. Он схватил ее за локоть и отчетливо произнес:

– Зачем вы за мной следите?

– Я? – испуганно спросила она. – Вовсе нет.

– Вы преследовали меня от самой поликлиники! Зачем?

– Отпустите! Мне больно!

– Отвечайте на мой вопрос!

Дайнека закрыла глаза и быстро сказала:

– Мне нужно с вами поговорить.

– О чем?

– О Лене Свиридовой.

Хватка сразу ослабла. Дайнека искоса посмотрела, что будет дальше. Он распахнул дверь.

– Заходите в квартиру.

– А если я не пойду?

Суворов строго спросил: