Кольцо Сатаны. (часть 2) Гонимые
Шрифт:
– Связь вечная и прямая, — тихо ответил хирург. И тут же добавил: — Прошу прощения, ко мне коллега.
Молодой человек в темном халате что-то шепнул на ухо хирургу, Герасименко кивнул и обратился к Наталье Васильевне:
– Там мое присутствие обязательно. Вы извините…
– Да-да, пожалуйста. Наш гость пробудет здесь до вечера.
Два или три часа ушло на поиск подходящей земли для огорода. Заросший жесткой травой бугор оказался первым, где Морозов сказал: «То, что вам нужно». С севера эту землю защищал тополевый лес с подлеском.
– Возите сюда навоз, тонн по сорок-пятьдесят на гектар, разрабатывайте. Мы можем дать на время рельсовую борону, диски. А весной посеете морковь, свеклу, редис, редьку, брюкву. Потом и капусту.
– Мало нам этих гектаров, — вздохнула Савельева. — И навоз: где его взять?
– В вашем управлении сколько приисков?
– Восемь.
– И на каждом лошади. Значит, завалы навоза. Потребуйте от начальства, чтобы возили сюда транспортом с самих приисков. Мы у себя утвердили закон: сколько получим навоза от хозяйства, столько продадим овощей. Действует! Тонна за тонну. Спасение больных-что может быть благородней!
– Ну, благородство здесь давно вымерзло, — тихонько сказала Савельева. — Им рабочие руки нужны, вот на что будем нажимать.
Территория инвалидного лагеря была огромна, ее разрезали три протоки. Подходящими оказались еще три участка.
– Вас не затапливает река? — спросил Морозов.
– Нет, но вода подымается почти вровень с берегами.
– Оставьте вдоль берега дернину. Попробуйте разыскать у себя агронома, гидролога, может быть, почвоведа, чтобы не на глазок, а по науке.
– В бараках кого только нет, — Савельева вздохнула. — И знатоки мертвых языков, и генералы из Испании, но многие уже не работники. Вот тот барак за изгородью — умалишенные.
Они постояли, прислушиваясь к гулу, исходящему от того барака, Сергей только представил себе…
– Пойдемте, — Савельева тронула его за рукав. — Поговорим еще у меня. Да и покушать время.
Жила она в отдельном домике, по дороге туда встретили Герасименко, заговорили о каком-то тяжелобольном. И вот тут Сергей вспомнил то обязательное, что держал в памяти, когда ехал сюда: узнать что-нибудь об Орочке и Денисе Ивановиче.
– Тут такое дело, — сказал он доктору. — У нас на агробазе забрали и осудили двух очень хороших людей. Совхоз лишился опытного топографа и мастера по железу. А вдруг они у вас, Наталья Васильевна?
– За что их?
– За религиозную деятельность. Денис Иванович Бугров — бывший сельский священник, Орочко — верующий человек, московский интеллигент. Молитвы пели, а под боком сексот явился. Новый срок, конечно.
– О, Господи! Сейчас я распоряжусь. Пожалуйста, еще раз их имена.
Она написала в блокноте несколько слов, посмотрела на хирурга.
– Я отнесу, — сказал Герасименко. И ушел.
Тогда доктор Савельева не без смущения спросила:
– Вы не будете возражать, если я приглашу к обеду
Морозов невесело усмехнулся.
– Я по той же статье. Особое совещание. Освободился в сороковом.
– Значит и вы? Такой молодой!.. Мне почему-то казалось, что вы по комсомольскому набору. Ведь ваше положение… Вы фактически руководите совхозом, ваш начальник, я говорила с ним, ну, как бы это сказать…
– Он неплохой мужик, помогает там, куда мне входа нет. Не ссоримся.
– Ну и отлично. А ваша супруга меня просто очаровала. Не беспокойтесь за нее. Когда придет время, окажем всяческую помощь.
Домашними делами у Савельевой ведала пожилая женщина. Она с интересом поглядывала на Морозова.
– А я вас знаю, — сказала, когда он мыл руки на кухне. — Я работала у вас на ферме, освободилась, а домой не пустили. Осталась у Натальи Васильевны.
Ее благожелательность, доброта были приятны. Помнит — значит, уважает.
Пришел Герасименко, доложил:
— Его благородие, лейтенант Изюмский, оказался на месте. Спросил, чем приглянулись нам эти двое. Я ответил: специалисты. Обещал через час-другой сообщить.
Сели за стол. Герасименко поначалу чувствовал себя стесненно. Хозяйка завязала шутливый разговор. По едва заметным взглядам, словам Сергей догадался, что врачей связывает не только профессиональный интерес, что они, вероятно, близкие люди. Хозяйке с трудом давалась роль, когда приходилось обращаться к хирургу на «вы». Но когда их взгляды встречались, они открывали гостю больше, чем слова. Конечно, им приходилось таиться, скрывать свою близость. Член партии и «враг народа» — это влечет за собой исключение из ВКП(б) и непредсказуемые последствия для обоих. Нелепое и страшное разделение людей, трагедия. Наказуемая любовь!
На кухне раздались голоса. Наталья Васильевна встала и вышла, закрыв за собою дверь. Вернулась с листком в руках. В ее глазах Сергей увидел предчувствие беды.
– К сожалению, вести плохие. Вот выписка из картотеки УРЧ: заключенный Денис Иванович Бугров, 52 лет, прибыл сюда с прииска «Большой Хатыннах» с острым приступом стенокардии. После инфаркта на прииске. И в конце мая этого года — летальный исход. Это — священник?
– Да, — осевшим голосом подтвердил Морозов. — Царствие ему небесное и вечный покой!
– Аминь! — тихо промолвил хирург.
— Аминь! — еще тише произнесла Савельева.
Помолчали. Морозов спросил:
– О втором, Александре Алексеевиче Орочко, нет сведений?
– У нас он не был.
Обед прошел без застольных разговоров, домашняя хозяйка даже упрекнула их:
– Ну что вы, мои дорогие, как на поминках!
– Мы и впрямь поминаем, Дашенька, — сказала Савельева.
– А-а… Ну, тогда простите меня, глупую бабу.
Вечером, еще до темноты, Морозов приехал домой. Оля открыла дверь, заулыбалась.