Кольцо

Каммингс Мери

Он обхватил ее и потянул к себе — вдохнуть теплый свежий запах, омыться веселой легкой энергией... Пусть будет так... Наверное, так и было... Наверняка так и было...

Сказал он ей лишь в последний день — перед дневным отдыхом. Это тоже стало «семейной традицией» — в те дни, когда Нэнси не работала, она проводила это время с ним.

Еще с вечера Нэнси волновалась, глядя на безоблач­ное небо: «А вдруг пойдет снег?!» (хотя теплая погода дол­жна была, согласно прогнозам, продержаться еще неде­лю); звонила кому-то: «А салат?.. Картофельный салат!» —

а утром умчалась в парикмахерскую и, вернувшись, отка­залась от бассейна — «прическа размокнет!». Но в спаль­ню она все-таки пришла.

В одно движение стащила халатик и блаженно вытя­нулась рядом, сразу скользнув ладонями Нику под мыш­ки — на спину.

— Мур-р! — Покрутила шеей, почувствовав на ней его пальцы. — Забегалась!

Ник осторожно, стараясь не помять эту самую «при­ческу», почти ничем не отличающуюся от ее обычной небрежно-растрепанной шапочки, потеребил пушистые, пахнущие какими-то парикмахерскими ухищрениями во­лосы.

— Во сколько у вас там все начнется?

— Часов в пять-шесть.

— Все готово?

Нэнси встрепенулась и встревоженно поглядела на него, словно заново перебирая в памяти, а действитель­но, все ли готово?!

— Да, вроде все. — Это прозвучало несколько неуве­ренно...

— А что ты собираешься надеть?

— Не знаю... — заулыбалась она. — Ты мне столько все­го надарил! — Поцеловала в щеку, ладошка погладила по спине и ускользнула ниже — в «Зазеркалье». «Определять границу» Нэнси так и не научилась...

— Надень бежевое платье! — посоветовал Ник.

— Это какое?

— Такое, — он покрутил рукой в воздухе, — с рукавами!

Как ни странно, невнятное объяснение было понято сразу, и последовало любопытное:

— А что?

Не отвечая, Ник попытался перегнуться через нее и дотянуться до тумбочки. Не вышло — только навалился сверху, вызвав довольное хихиканье:

— Ты тяжелый!

— Ладно, достань сама — там, в тумбочке, в верхнем ящике. — (Эх, опять не подумал о коробочке! В полиэтиленовом пакетике будет выглядеть несолидно...)

Достала она безошибочно, но Ник сразу выхватил па­кетик из рук — он сам покажет! — и высыпал содержимое на подушку между ними. Расправил пальцем комплект: ожерелье и пару широких, больше полудюйма, браслетов из лазурита. Вообще-то Ник планировал это к ее дню рож­дения, но раз уж так вышло...

— Это тебе. По случаю окончания вашего сериала.

— Ух ты-ы! Шика-арный! — Она осторожно приподня­ла браслет на ладони, словно взвешивая, покрутила, погладила камень пальцем.

Ник раньше никогда не имел дела с золотом. Да и во­обще до знакомства с Нэнси не делал женских украшений. Но получилось действительно неплохо: выгнутые, плот­но прилегающие к руке каменные звенья в ажурной опра­ве и ожерелье из похожих звеньев, с овальной большой подвеской посередине. В центре подвески, прямо в ка­мень, был врезан золотой стилизованный бычок (как ни смешно, самое сложное — Ник перебрал чуть ли не сотню вариантов, пока не остановился на этом).

— Это афганский лазурит, — начал объяснять он. —

Ви­дишь золотистые прожилочки?! Считается, что непрозрачные камни лучше гладко обделывать — а я огранил... и вроде неплохо получилось. Оправа из серебра, но по­золоченная. — (Знала бы она, как он намучился с этим зо­лочением!) — А бык — это потому, что ты по зодиаку Телец. Надень... прямо сейчас!

Нэнси без колебаний выскользнула из-под одеяла, села, поджав под себя ноги, и надела ожерелье. Выпря­милась, вскинув голову.

— Ну как?

Обнаженная женщина в драгоценностях... прямо хоть картину пиши... Но смотрелась она действительно вели­колепно — на тронутой загаром коже золото, казалось, за­сияло еще ярче, подчеркивая темный блеск камня. И лицо было восторженное, с сияющей улыбкой.

— На вечеринку свою наденешь?

Нэнси затрясла головой в знак согласия.

— Браслеты примерь тоже!

Она нацепила браслеты, посмотрела, покрутив ру­кой, — и неожиданно со смехом ринулась вниз, прямо на Ника. Придавила сверху и стала целовать. Подвеска оже­релья холодным камешком легла ему на грудь и мгновен­но потеплела, зажатая между их телами.

Ник, смеясь, обхватил ее и прижал к себе. Она поизвивалась, устраиваясь поудобнее, — и наконец устроилась, нависнув сверху и опершись локтями по обе стороны его головы.

— Ну что — угодил?

Нэнси кивнула и погладила его по вискам большими пальцами.

— Только... Нэнси... — (Ну вот, сейчас огорчится... или, наоборот, скажет: «Ну, как хочешь!» — и вздохнет с облег­чением.) — Наверное, я не пойду на эту твою вечеринку. Побуду у себя в кабинете, поработаю...

— Ты что?! — Брови Нэнси поднялись «домиком», гла­за широко раскрылись. Она недоуменно выпрямилась лежа, как поднявшая голову ящерка. — Ник, ты что?!

— Ну... у меня работы много. — (Объяснение, не выдер­живающее никакой критики: обычно часам к шести Ник уже заканчивал работать.) — И потом, я там никого не знаю...

— Но ты же мой муж?! И... и...

Глаза обиженные, растерянные... все еще непонима­ющие.

— Ну не обижайся, котенок! Я с самого начала не знал, как... — (Как сказать ей, что вовсе не намерен туда идти) — В общем, ты же видишь, я мало общаюсь с посторонними людьми, а тут еще работа срочная навалилась... — Он по­гладил ее по щеке, попытался пальцем приподнять уго­лок рта. — Ну улыбнись, пожалуйста!

Не обращая внимания на его слова, Нэнси медленно сползла с его коленей и села рядом. Кажется, она и впрямь огорчилась не на шутку...

— Если бы я знала, что ты не хочешь, я бы ничего не стала устраивать!

— А я хочу, что бы ты повеселилась... и потанцевала...

— Я не хочу без тебя!

— Со мной потанцевать все равно не выйдет, — сумел улыбнуться Ник. Потянул ее обратно, и, подчиняясь движению его руки, Нэнси снова вытянулась рядом, не сво­дя с него жалобных глаз. — Ну не кисни ты так! Я... я, может быть, освобожусь и появлюсь тогда... попозже. Но ты в любом случае не думай обо мне и веселись как следует!