Колдовской камень

Джеймс Лэйна Дин

— Не делай этого! — закричал Дэрин, но было уже поздно.

В комнате подул пронзительный холодный ветер. Невидимый вихрь погасил свечи, поднял в воздух мелкий мусор с пола и со столов, сорвал со стен расписные гобелены. Последние слуги с криком ломились из трапезной наружу.

Фейдир вскочил и, сжав на груди сердито мерцающий Камень, прокричал что-то, стараясь перекричать резкий свист ледяного ветра, но поток воздуха скомкал его слова, разорвал фразы и унес прочь. Потрясенный солдат, который все не выпускал Дэрина, почувствовал, как ветер нащупал его в пространстве, дернул за волосы, потянул за одежду.

Рядом с ним в очаге внезапно вспыхнуло жаркое пламя, с ревом устремившееся в трубу дымохода. Стражник испуганно вздрогнул и повернулся туда, и в этот миг из камина плеснула волна голубого огня. Он открыл рот, чтобы закричать от нестерпимой боли, но вместо воздуха его легкие наполнились огнем и смертью.

Когда пламя погасло, у камина стоял лишь целый и невредимый Дэрин.

Ледяной вихрь исчез так же внезапно, как и появился.

Вся комната наполнилась едким серым дымом, но и сквозь него Дэрин отчетливо видел размытое сияние двух волшебных Камней. Гэйлон и Фейдир стояли друг напротив друга в противоположных углах комнаты, а стражники нерешительно толпились возле стены.

— Дэрин! — позвал герцога Гэйлон, не отрывая взгляда от Фейдира. — Стань так, чтобы я тебя видел.

Дэрина заполнило дурное предчувствие. Он медленно шагнул к двери, однако из темного коридора метнулась ему навстречу еще одна фигура. Сильная и безжалостная рука схватила его за бороду, и Дэрин почувствовал у своей шеи прикосновение чего-то холодного.

— Не дергайся! — прошипел ему на ухо Нанкус, таща герцога за собой в центр комнаты, так чтобы Гэйлону было лучше видно. В трапезную ворвалось еще несколько стражников.

На лице Фейдира появилась торжествующая улыбка.

— Сними перстень, молодой маг, иначе Госни умрет!

— Не слушай его! — крикнул Дэрин. — Я не должен быть твоим слабым местом!

Нанкус изо всей силы рванул его за бороду, запрокидывая назад голову.

Гэйлон слегка покачнулся. Ему нужно было время подумать, но в голове еще гудело после сильного удара. Кинжал Нанкуса сильнее надавил на горло Дэрина, и из-под клинка выкатилось несколько капель крови.

Принц медленно снял с пальца перстень. Голубое сияние его Камня тут же померкло, а потом погасло совсем.

— Нет? — простонал Дэрин.

Фейдир подошел к Гэйлону и протянул вперед руку; на ладони его лежал шелковый платок. Принц неохотно положил кольцо в ткань.

— Отличный Камень, — промурлыкал Фейдир, пристально разглядывая вещицу.

Затем он аккуратно завернул перстень в платок.

— Как жаль, что его придется уничтожить! — сказал он, отворачиваясь. — Мальчишку связать.

— А этого? — спросил Нанкус, слегка ослабив свою хватку.

— Приведи его в библиотеку. Мне нужно зайти в свою комнату, а потом я тоже приду туда. Мальчишку приведешь ко мне позже.

Гэйлон словно в тумане видел, как Фейдир уходит, унося с собой его Камень. Без него он чувствовал себя разбитым, выпотрошенным, опустошенным. Он едва видел приближающегося к нему Нанкуса, не заметил он и кивка, которым капитан подал какой-то сигнал стражнику, стоявшему ближе других к Гэйлону. Краем глаза принц уловил какое-то смутное движение, что-то просвистело над головой. Солдат еще раз ударил его тупой стороной своей алебарды, и в глазах Гэйлона вспыхнули яркие искры, а земля поплыла из-под ног.

Сознание

медленно возвращалось к Гэйлону. Придя в себя, он обнаружил, что лежит на полу лицом вниз. Что-то тяжелое надавило ему на спину: это стражник уперся коленом в позвоночник и стал связывать руки Гэйлона за спиной, но для принца это не имело никакого значения. Он лежал смирно, пока солдаты связывали его, прижимаясь щекой к холодному каменному полу, и соленый вкус крови во рту смешивался с горечью поражения. Все погибло, теперь его ждет смерть. Эта была единственная мысль, которая смогла всплыть в его сознании сквозь красную пелену боли. Хэбби была права — все, к чему он прикасается, в мучениях гибнет. Даже Джессмин! Гэйлон успел заметить ужас на лице Люсьена, когда принцесса поднесла кубок к губам, и не раздумывая воспользовался своим Камнем. Но было слишком поздно.

Гэйлон почувствовал в боку острую боль. Чей-то грубый башмак пинком перевернул его на спину, и Гэйлон застонал от бессильной ярости. Нанкус наклонился над ним, и его безносая улыбка напоминала оскал самой смерти.

— Ты знаешь, что я — законный король Виннамира, — собравшись с силами, спокойно произнес Гэйлон. — Освободи меня, и я награжу тебя.

Нанкус расхохотался.

— Воображаю, чем! Нет, парень, я выучил свой урок очень давно, — капитан схватил его спереди за камзол и слегка приподнял плечи Гэйлона над полом. — Ты убил Роми ударом в спину, но тебе не следовало оставлять в живых меня. Теперь я вознагражу тебя за его смерть!

Огромный кулак капитана, укрытый кольчужной перчаткой, обрушился на лицо Гэйлона. Принцу послышался крик Дэрина, раздавшийся откуда-то сверху:

— Прекрати! Он был ребенком, он только защищал меня!

Это не остановило Нанкуса. Новые удары обрушились на Гэйлона.

***

— Ты прекрасно знаешь, что это был за яд! — негромко, но угрожающе прорычал Люсьен. — Ты сам дал мне этот яд.

На лице Гиркана появилось испуганное выражение, и король добавил:

— Если она умрет, то и тебя ждет мучительный конец.

Угроза оказалась достаточно сильной, и Гиркан бегом помчался в свою лабораторию, а Люсьен вернулся к кровати, на которой лежала Джессмин. По сравнению со смертной бледностью ее лица губы и веки принцессы казались багрово-красными. Люсьен взял ее за руку. Рука была холодна как лед, но тонкие пальцы Джессмин сжали его кисть с такой силой, что затрещали кости и сухожилия. Снова начинались судороги. Лицо Джессмин перекосилось от жестоких страданий, и Люсьен заплакал от жалости к ней и к себе. Прозрачные слезы катились по его щекам, но Люсьен ничуть не чувствовал себя виноватым. Виноваты были Дэрин, Гэйлон, Фейдир, Гиркан — кто угодно, но только не он сам.

Когда приступ прошел, Люсьен выпустил руку принцессы и в отчаянии заметался по комнате, обещая себе предать лютой смерти всех виновных, если он потеряет Джессмин. Мысль о ее смерти была невыносимо тяжела для него.

С кровати послышался стон, и Люсьен бросился к принцессе, чтобы снова взять ее за руку.

— Любимая, любимая!.. — шептал он.

Ресницы Джессмин затрепетали, глаза широко открылись. Принцесса с трудом вглядывалась в его лицо.

— Как я люблю тебя? — шепнула она, и Люсьен наклонился к ней, чтобы лучше слышать ее слова.