Колдовской круг
Шрифт:
— Хочешь составить Ортеге компанию? — Балтазаре зловеще усмехнулся, и тот сразу отказался от этой затеи.
Корабль уходил все дальше от Ортеги, который уже скрылся среди волн, и только изредка доносился его голос.
Шквалистый ветер и волнение усиливались, и вскоре на море разыгрался настоящий шторм. Балтазаре пришлось приказать спустить парус и на фок-мачте. Теперь вся нагрузка легла на гребцов, прикованных попарно к скамейкам возле пушечных портов и работающих тридцатью парами тяжеленных весел. Вдоль рядов гребцов двигался надсмотрщик-комит с помощниками, плетью наказывая замешкавшихся и нерадивых.
Скорая
В такую страшную бурю Балтазаре не попадал за всю свою жизнь. Огромные горы воды обрушивались на корпус судна, сотрясая его, смывая все с палубы. Они играли с ним, словно это была скорлупа ореха, а не тридцатиметровый корабль с многочисленным экипажем и двумя сотнями невольников, запертых в трюме. Чернокожие пленники выли от страха и пытались голыми скованными руками высадить дубовый люк, словно он закрывал путь к спасению. Кромешную тьму то и дело пронизывали яркие вспышки молнии, после чего незамедлительно следовали ужасающие громовые раскаты. Молнии разрывали небо одна за одной, как будто кто-то на небесах никак не мог точно прицелиться и покарать корабль нечестивца, похитившего дары богам. А может, этот кто-то решил перед последним смертельным ударом насытиться страхом людишек, посмевших посягнуть на святое? Гул ветра перекрывал бой барабана и пение свирели, призванных обеспечивать необходимый ритм для гребцов, и начался разнобой, отразившийся на ходе и устойчивости галеры. Удары волн то и дело чуть ли не клали корабль на борт, грозя его перевернуть.
— Руби мачты! — заорал Балтазаре, пытаясь перекричать вой ветра.
Остатки команды, те, кто сумел чудом удержаться на палубе, были парализованы страхом, и никто не стал выполнять приказ проклятого небесами капитана.
— Гуиндаччо, топоры!
Бывалый пират, несмотря на сумасшедшую качку, вскоре явился, держа в охапке огромные плотницкие топоры.
Балтазаре, Ринери и Гуиндаччо стали рубить мачты, чудом удерживаясь под мощными водопадами, то и дело обрушивающимися на них. Первой рухнула самая высокая грот-мачта, и сразу положение корабля улучшилось, он не стал так резко клониться на борт. Теперь несколько членов команды пришли им на помощь, понимая, что ничегонеделание лишь приблизит гибель.
Вдруг недалеко в море вспыхнул огромный факел, освещая все вокруг, и Балтазаре увидел, что это столкнулись два его корабля, смоляные бочки, закрепленные на носу, разбились, и вспыхнул пожар. Но еще хуже было то, что его корабль несло прямо на этот гигантский костер. Он бросился к рулевому колесу и с ужасом увидел, что возле него никого нет, рулевого то ли смыло за борт, то ли он от страха оставил свой пост и где-то спрятался. Балтазаре с трудом вращал рулевое колесо, но вскоре делать это стало легче — верный Ринери встал рядом.
— С помощью одного только руля мы не сможем избежать
Ринери кинулся выполнять приказ, а Балтазаре с помощью подоспевшего Гуиндаччо продолжал вращать рулевое колесо, ставшее таким непослушным. Корабль пронесло в одном кабельтове от гибнущих судов, наполовину погрузившихся в воду, но продолжавших полыхать. Балтазаре увидел среди волн плавающую килем вверх шлюпку и перекрестился, мысленно молясь о погибших моряках. К его удивлению, молитва принесла ему успокоение, и хотя по-прежнему бушевала буря, на душе у него стало легче.
В этот момент невольникам все же удалось вырваться из трюма, и они запрудили нижнюю палубу, освобождая гребцов и вступая в схватку с пиратами. В открытый люк сразу хлынула вода и стала быстро заполнять трюм, так что те, кто не успел выбраться, захлебнулись там. Гибель судна стала неизбежной, а стычка с безоружными, скованными попарно невольниками и присоединившимися к ним гребцами продолжалась недолго и закончилась победой пиратов.
Громко читая молитвы, Балтазаре стоял у рулевого колеса, но удерживать курс гибнущего судна было бесполезно. Гуиндаччо находился рядом и немало дивился неожиданно проснувшейся набожности капитана, которого, зная обо всех его поступках, в душе считал безбожником.
— Балтазаре, команда грузит шлюпку. Они решили оставить тебя на судне. Что нам делать?
— Пусть плывут, дальше ада им не уплыть. Кто останется со мной, тот будет жив.
— Но ведь другой шлюпки нет!
— Есть челнок.
— Втроем мы кое-как поместимся, но не сможем взять с собой запасы воды и пищи. А ведь неизвестно, сколько времени нам придется провести в море. Да и оружие взять с собой не помешало бы.
— Нас будет четверо. С нами поплывет Яндра.
— Мы перегрузим челнок, он ведь рассчитан на двоих и не в такую бурю! — попробовал возразить Ринери.
— В Яндре наше спасение. Пока она вместе со мной, смерть мне не угрожает. Где она?
Балтазаре бросил штурвал и побежал на корму, где в капитанской каюте оставил Яндру. Но он увидел ее раньше: Яндру, визжащую и отчаянно сопротивляющуюся, два пирата тащили к шлюпке. Балтазаре выхватил из-за пояса кинжал и вонзил его в сердце ближайшего к нему пирата, второй сразу оставил девушку и бросился к шлюпке, которую уже стали спускать на воду. Нагруженная припасами, она ходила из стороны в сторону, то и дело ударяясь о борт судна, пока тяжело не плюхнулась на воду. По веревкам туда стали спускаться пираты, некоторые неудачно — они оказывались в воде и пытались ухватиться за борт шлюпки, но получали удары по голове и рукам, пока, пуская пузыри, не отправлялись на дно.
Балтазаре схватил Яндру и поволок за собой в противоположный конец судна, где Ринери и Гуиндаччо спускали на воду небольшой челнок. Вдруг он почувствовал, что кто-то вцепился в его руку, и увидел испуганную негритянку, последние три дня дарившую ему райские утехи. Она умоляюще смотрела на него и лопотала что-то на своем языке.
Гуиндаччо и Ринери с изумлением уставились на Балтазаре, появившегося перед ними с двумя женщинами, затем одновременно перевели взгляд на утлый челнок, качавшийся на волнах, словно пробка.