Колдовство любви
Шрифт:
– Я очень рада, что не должна выходить замуж за труса и предателя!
– Что-то радости я не вижу на твоем личике. Наверно, потому что Филиппо удивительно хорош собой? – лукаво усмехнулась Лали.
– Не спорю, – сердито пожала плечами кузина. – Его единственное достоинство – внешность, которая кружит голову женщинам. Что же касается характера, то мне больше нравится бешеный нрав его старшего брата. Не подумай только, что я могу влюбиться в мерзавца, оскорбившего тебя. Твое счастье, что ты не видела, как он обошелся с младшим братом! Он едва не убил его! – в голосе Доминики задрожала звенящая струна. –
– Что касается последнего, то тебе туго пришлось бы в гареме, – заметила Лали, припомнив, с каким жадным любопытством слушала сестра рассказы о жизни во дворце Ибрагим-паши.
– Что ж, придется мне скучать в Парме, дожидаясь своего сказочного рыцаря на белом коне, – Доминика нарочито тяжело вздохнула.
Взяв сестру под руку, она повела ее к центральной трибуне, где, кроме семьи де Бельфлер, сидели самые важные синьоры. Лали с сожалением заметила, что там уже устроился епископ Строцци, а рядом с ним красовалась Монна, натянуто улыбаясь и внимательно следя за каждым движением падчерицы.
56
Лали никогда прежде не видела турниров. Ее отец шествовал первым, блистательный в своем голубом одеянии, расшитом золотыми тюльпанами, за ним следовали четыре церемониймейстера, выбранные для проведения состязаний, а вслед за ними – рыцари в сверкающих боевых доспехах и восседающие на конях, облаченных в не менее прекрасное, но вместе с тем прочное убранство.
Неожиданно все женщины и девушки принялись снимать с себя ленты, вуали и перчатки, а порой и вовсе отрывать кружева от своих нарядных платьев. Лали обернулась к Доминике, надеясь спросить ее о причине происходящего, и с удивлением обнаружила, что сестра занята совершенно неприличным делом – стараясь не обнажать ноги, она увлеченно снимала свои подвязки.
– Будь внимательна, когда показываешь свое расположение, – предупредила ее Доминика, – иначе окажется, что ты одарила своим вниманием не того, кого надо. Заметив удивление на лице сестры, она указала ей подбородком в сторону женщин, которые спешили привязать к копьям рыцарей разноцветные ленты и кружева.
– Женщинам дозволено открыто оказывать свое предпочтение?
– На турнире – да, – Доминика гордо взмахнула лентами своих подвязок.
– И кому ты их отдашь?
Сестра смутилась, ресницы затрепетали, а губы сложились в нежную улыбку.
– Не знаю… – она задумчиво приложила пальчик к губам. – Думаю, один из семейства Джентилле вполне этого достоин.
– А Филиппо? Он ведь тоже участвует в турнире?
– Этот красавчик, скорее всего, сейчас сидит на трибуне куртизанок вместо того, чтобы доказывать свою любовь к достойной женщине, – Доминика пренебрежительно пожала плечами.
– Кто такие куртизанки?
– Ах, Лали, тебе еще многое предстоит узнать. Видишь тех женщин в излишне ярких нарядах? – Доминика показала на трибуну, стоящую подле шатров, в которых устроились участники турнира. – Эти особы продают любовь за деньги. Позволяют мужчине делать с собой то, что настоящая дама никогда не допустит, –
Лали изумленно подняла брови, не совсем понимая, о чем говорит кузина. Ей было трудно понять, что дозволено в любви даме, а что – нет.
– Об этом мы с тобой позже поболтаем, – заговорщицки улыбнулась Доминика. – Лучше скажи: кому ты окажешь предпочтение? Антонио?
– Никогда, – вспыхнула Лали. – Мне кажется, он скорее позволит одной из этих особ в ярких одеяниях привязать чулок к своему копью, нежели подпустит меня к себе.
– Но тебе нужно кого-нибудь выбрать, – окинув взглядом участников турнира, кузина ненадолго задумалась, затем обрадовано воскликнула: – Бенедетто де Мессино!
Лали вспомнила добродушного, веселого молодого мужчину, с которым мило беседовала на пиру. Хотя ростом он явно не вышел и был чуть выше Лали, зато привлекал к себе открытым характером и приятной внешностью.
– Да, ты права, – согласилась она.
– Достань платок, – предложила сестра.
– Быть может, кружево?
Доминика хихикнула.
– Испортишь платье. А бедняга решит, что ты испытываешь к нему определенные чувства.
Лали хотела было заметить, что подвязки, по ее мнению, значат намного больше, нежели полоска кружев, но смолчала, удивившись про себя странным обычаям своей родины.
А Доминика вскочила с места и подозвала приближающегося рыцаря:
– Пьетро! Идите сюда!
Улыбаясь, молодой мужчина протянул свое копье, и Доминика тут же завязала на нем свою подвязку.
– Большая честь для меня, сеньорита Доминика, – искреннее уважение и восхищение чувствовались в голосе Джентилле.
Щеки Доминики порозовели, и, весьма довольная собой, она уселась в кресло. А Лали в это мгновение наконец увидела Антонио.
Ожидая, пока герольд объявит его имя, Карриоццо сидел верхом на огромном черном коне, покрытом вышитой попоной. Рассматривая шатры и находящихся в них дам, Антонио старательно избегал смотреть в сторону дочери Бельфлера.
Лали разозлилась. Что ж, она сумеет досадить ему. Ее лента будет украшать копье Бенедетто.
– Я не верю своим глазам! – воскликнула Доминика. – Филиппо ди Карриоццо участвует в турнире!
Только сейчас Лали заметила, что рядом с Антонио находится его юная копия.
– Возможно, ты слишком сурово осудила бывшего жениха.
Кузина в ответ лишь сердито фыркнула.
К братьям Карриоццо подъехал знаменосец, и Антонио, пришпорив коня, выехал на поле, за ним последовал Филиппо. Дамы на трибунах оживились, радостно приветствуя братьев.
– Антонио раньше отлично сражался, – объяснила Доминика. – Его считали лучшим рыцарем, и не без оснований. Я помню, как он выиграл турнир незадолго до свадьбы дядюшки. Мне тогда было лет двенадцать… А вот и Мессино, – кузина толкнула Лали, не спускавшую глаз с Антонио. – Бенедетто, идите к нам!
Улыбка приветливого рыцаря стала еще очаровательнее, когда он приблизился к девушкам.
– Сеньорита Мальвина, – нежно проговорил он, опуская копье. – Я очень признателен.
Склонив голову, девушка старательно привязала ленту рядом с двумя другими знаками внимания. Бенедетто поднял копье и торжественно помахал им, не скрывая ликования, а затем, пришпорив коня, поехал дальше.