Колдун из клана Смерти
Шрифт:
— Нет! Н-е-т!!
Ослепшая от горя и жгучего прикосновения огня, она бросилась вперед, желая только одного — прекратить эту пытку, остановить, спасти его…
— Алекса-андр!!!
Тяжелые лапы ударили Паулу в грудь, и она упала навзничь, придавленная к ковру весом огромного скалящегося зверя.
— Опусти меня! — закричала фэри. — Он там… под солнцем! Он умирает!
Мраморная нимфа протягивала венок из лавровых листьев, собираясь увенчать им победителя. Охваченная огнем фигура опустилась перед ней на колени.
— Маэстро!
Он не слышал ее, а если и слышал, не мог ответить.
— Пусти меня! — заорала фэри в оскаленную волчью морду, и Словен неожиданно выпустил ее.
Девушка вскочила, спотыкаясь, бросилась к столу, с грохотом выдернула ящик, разбросав его содержимое по полу. Схватила лист бумаги. Ломая карандаши, принялась лихорадочно рисовать. Заснеженный парк, статуи, огонь…
— Подождите! Сейчас! Я помогу!
Сила, которая была должна заполнять линии, рвалась, ускользала, таяла. Рисунок оставался пустым. Со смертью Паула справиться не могла. Никто бы не смог. Быть может, только Леонардо.
Пламя, бьющее в ее лицо, угасло. Тело учителя медленно осыпалось пеплом.
— Нет… — шептала фэри, продолжая рисовать. — Нет… невозможно.
На ее руку, сжимающую карандаш, опустилась ладонь Словена, заставляя прекратить бессмысленные попытки спасти маэстро.
— Все, — сказал он тихо.
Мраморные статуи, черные деревья и серый пепел как тень на белом снегу. Это было даже красиво.
Паула медленно опустилась на пол, прижалась лбом к ножке стола и закрыла глаза. Из-под опущенных век потекли слезы. Оборотень замер рядом…
Едва стемнело, вриколакос отвез ее к особняку Александра.
Паула сидела в «ламборджини», чувствуя, как ее душа медленно леденеет. Она будто оцепенела, не ощущая ни боли, ни отчаяния. Только где-то на грани сознания сохранялась крошечная надежда на то, что все увиденное — всего лишь дневной бред, и маэстро ждет ее, как всегда, в кабинете с испанским пейзажем за окном.
Машина остановилась возле кованой ограды. Словен открыл дверцу, помогая девушке выбраться. Ветер осторожно перебирал волосы на ее непокрытой голове и холодил щеки.
Паула бежала по узкой дорожке, ведущей от калитки в глубину сада. За спиной негромко поскрипывал наст под ногами вриколакоса.
Вот, слева, несколько ледяных скульптур. Они переливались под светом фонарей, словно вырезанные из огромных кусков хрусталя. Миниатюрный дворец, раскидистый дуб — точная копия дерева, стоящего рядом, лебедь… За густыми кустами жасмина — широкая чаша выключенного на зиму фонтана.
Тропинка свернула, показались белые колонны одного из портиков. Фэри остановилась, собираясь с силами, чтобы сделать следующий шаг…
Статуи смотрели на нее слепыми мраморными глазами. На их тела падали кружевные тени ветвей. Бархатная темнота укрыла сугробы. Темное небо искрилось волшебными ночными огнями, и нимфа в венце из сверкающих
Паула медленно опустилась на колени у ее ног.
Тонкий слой пепла не разметал ветер, и не засыпала пороша. Девушка протянула руку, касаясь пальцами серых хлопьев, таких же холодных, как снег. В ее голове звенела одна-единственная мысль: «Кто?.. Кто убил его?»
— Я ничего не чувствую, — произнес Словен, тихой тенью вставший рядом.
Прошло много времени. Вокруг уже несколько минут звучали встревоженные голоса, испуганные вопросы, гневные возгласы. Вскрики, громкий шепот, несколько всхлипов. И только Паула, никого не замечая, молча продолжала смотреть сухими глазами на то, что осталось от учителя.
«Он защищал всех нас, а себя — не смог. Его некому было защитить». В ее судорожно сжатом кулаке, обжигая кожу, таял снег, смешанный с пеплом. Фэри казалось, что горе отнимает у нее голос и мысли, все ниже пригибает к земле. Непосильная ноша для ее плеч. Она не знала, не могла подумать, что Александр занимал так много места в душе. Без маэстро там осталась одна пустота и крошечная искорка отчаяния, теряющаяся в ней.
За спиной послышались торопливые шаги. Кто-то шел, расталкивая всех, попадающихся на пути. Остановился возле девушки, схватил за плечи, рывком поднял и крепко прижал к себе.
— Паула, тебе не нужно здесь быть, — произнес над ухом знакомый, хрипловатый голос. — Пойдем.
«Гемран», — устало подумала фэри. Она нетерпеливо шевельнула плечами, чтобы освободиться, но музыкант не выпускал, продолжая настойчиво тянуть за собой. И она сама не заметила, как позволила увести себя. Все дальше и дальше от белых статуй, с ледяным равнодушием взирающих на пепел у своих постаментов.
Глава 26
Судья
Родственники это всего лишь скучнейшая группа людей, которые не имеют даже отдаленного представления о том, как нужно жить и ни малейшего чутья насчет того, когда нужно умирать.
Меня разбудил громкий тревожный голос.
— Дарэл. Проснись! Дарэл!
Я открыл глаза и увидел испуганное, бледное лицо Виттории.
— Что случилось?
— Отец! Ему плохо! Он зовет тебя… Пожалуйста, скорее!
Ревенант лежал на диване в кабинете. Рубашка на его груди была распахнута, кожа покрыта липким потом, вокруг глаз выступили черные круги, дыхание со свистом вырывалось из перекошенного рта. В воздухе плавал густой запах валокордина. Отголосок чужой боли рванул мою грудь, но я тут же отключился от нее. Сердечный приступ.
— Скорую уже вызвали, сейчас они… — залепетала Виттория, но я не слушал ее. В моей голове зазвучал голос ревенанта.