Колдун из Салема

Хольбайн Вольфганг

Ее туловище медленно обросло густой щетинистой шерстью, а пальцы превратились в когти. Существа, плясавшие вокруг нее, казались теперь не более чем призраками — порождениями моей фантазии.

Я больше не смотрел на них. Все мое внимание было приковано к женщине-крысе. В ее взгляде чувствовалась холодная звериная решительность. И еще что-то. Что-то знакомое, что-то такое, что я уже видел и в зеркале перед тем, как оно разлетелось вдребезги, и в глазах Лиссы — глазах колдуньи, вселившейся в Присциллу.

Туман удушающей

пеленой застилал мое сознание. Однако главную угрозу для меня представлял не он, а это… это существо, упорно надвигающееся на меня. Мне даже показалось, что туман защищает мое сознание, что он оберегает его от безумия, охватывающего меня. Это все, конечно, было полной чушью, как и то, что я, как мне казалось, сейчас видел.

Это было лишь плодом моего воображения, видениями, порожденными туманом…

Жуткое крысоподобное существо вдруг задрожало. Оно судорожно скорчилось, опустилось на колени, еще раз скорчилось, зашипело и затем медленно, словно ему было больно, выпрямилось.

Туман резко отступил от крысоподобного чудища — в нем уже не было ничего человеческого.

Но лицо!

Это было лицо Лиссы-Присциллы — колдуньи, один раз чуть было не погубившей меня! Я вскрикнул.

Подняв свои когтистые лапы, существо шагнуло ко мне. В его лапах блеснуло что-то металлическое — что-то совершенно не свойственное животному. Хотя я толком не рассмотрел этот предмет, инстинктивно почувствовал опасность.

Я бросился в сторону. Темноту разорвал громкий взрыв. Он отдался эхом в моих ушах и заставил меня покачнуться. Я зашатался, споткнулся о корень и рухнул на землю.

Меня тут же охватил туман, нахлынувший на меня, как волна, и подавивший мой крик. Я закашлялся и стал отчаянно хватать ртом воздух. Туман проник в мое горло и парализовал его. Это был не обычный туман: у меня возникло ощущение, будто я глотаю безвкусный сироп. На мгновение мне показалось, что я вот-вот задохнусь, но затем вдруг чья-то сильная рука подняла меня на ноги и как следует встряхнула.

— Да возьмите же себя в руки, мужчина, — послышался чей-то голос.

Мужской голос!

Я с трудом поднял глаза.

Женщина-крыса исчезла, словно видение, а вместе с ней исчез и весь легион кошмарных существ. Теперь на ее месте стоял великан — мужчина, который был выше меня ростом на целую голову. Я ожидал увидеть что угодно: ужасную физиономию, щупальца доисторического гиганта или же что-нибудь в этом роде — но никак не того, кого я увидел.

— Син! — воскликнул я.

Мой голос не был похож на человеческий. Воздух, выходивший у меня изо рта, смешивался с клубами тумана.

Я молча уставился на человека, которого в последний раз видел еще в Дернессе.

И он тогда был воплощением моего мертвого отца Родерика Андары!

Был погожий солнечный день, и При разрешили —

в сопровождении миссис Санди — погулять по раскинувшемуся рядом громадному парку. Солнечные лучи щекотали ее кожу, и она с сожалением думала о том, что зима вот-вот снова вступит в свои права. Радость, охватившая ее от ощущений солнечного дня, ни разу не была испорчена мистером Балтимором, который сегодня, как ни странно, оставил При в покое.

Когда они поднималась по ровным узким ступенькам из блестящего камня, в ее шагах ощущалась прежняя энергия, а мысли, мучившие ее несколько последних месяцев, отошли на задний план.

Доктор Балтимор был плохим человеком, он все время пытался ее убедить, что она больна. Но ведь это он был болен и — по единодушному мнению окружающих — нуждался в помощи. Он держал ее здесь как пленницу, и только тот, кто мог заглянуть в глубину его черной души, наверное, понял бы, зачем ему это было нужно.

При не сделала ему ничего плохого. Впрочем, она вообще никому не причинила вреда, и держать ее здесь было просто бесчеловечно и подло. Там, снаружи, ее ждал огромный мир, и она поклялась себе, что это ожидание не будет вечным.

Придет день, когда она вырвется из этого заточения. Эйкорн, Сантерс и она сама образовывали единую мощную силу, перед которой не мог устоять даже доктор Балтимор.

Она хихикнула при мысли о том, что сказал бы этот чудный доктор, если бы узнал, куда она сейчас идет. В доме все спали, и, естественно, пациентам не разрешалось проводить по ночам тайные встречи. Тем более такие вотвстречи — настоящие собрания.

Как, кстати называл их Эйкорн? В названии фигурировало слово «месса». Ах да, он называл их «черная месса». Собравшиеся умоляли силы зла помочь им положить конец произволу доктора.

При достигла конца лестницы и стала осторожно продвигаться вперед в темноте подвала. Они никогда не зажигали здесь свет, чтобы их не обнаружили. Люди из обслуживающего персонала об этом подвале ничего не знали, а если и знали, то обходили его стороной. Это было весьма на руку участникам «Черного Союза», как называл их группу Эйкорн.

Он был настоящим педантом, этот Эйкорн, и всему давал какое-нибудь название. А еще он казался довольно жутким человеком, однако При понимала, что без него они не смогли бы продвинуться так далеко.

Ей оставалось пройти всего лишь метр до ответвления, в котором они проводили свои тайные встречи, когда у нее неожиданно начался приступ головокружения.

С каждой секундой она все больше теряла ориентацию в пространстве, на нее накатывала сильная тошнота. Тяжело дыша, она попыталась ухватиться за шершавую стену подвала. У нее перед глазами поплыли огненные круги, дыхание стало прерывистым, затем на несколько секунд она вообще перестала дышать, а потом — постепенно — снова задышала.