Колесница призраков

Емец Дмитрий Александрович

– Терпеть не могу эту здоровенную дубину! – сказал Федор, когда хохмач-самоучка скрылся. – Спугнул нам привидение! И где мы теперь будем его искать?

В этот момент сверху, примерно на этаж выше той площадки, на которой они стояли, донесся истошный вопль. Вопль был хриплым, душераздирающим, от него дрожали стекла и кровь стыла в жилах.

– Интересно, кого это Хихикин напугал? Головастова или старика из тринадцатой? – спросил Паша.

– Сейчас узнаем, – сказал Дон-Жуан, прислушиваясь к топоту на лестнице.

Через мгновение мимо них с безумными

глазами пронесся Хихикин. На бегу он неловко, как богомол лапками, размахивал руками, в одной из которых была зажата маска. Проскочив мимо ребят, шутник промчался вниз, и вскоре они услышали, как захлопнулась дверь его квартиры. Охотники за привидениями переглянулись.

– Похоже, Хихикина самого основательно напугали, – сказала Катя.

– Аттила? – понимающе кивнул Дон-Жуан. Через плечо Егора он взглянул на датчик и увидел, что расстояние все сокращается.

10 метров, 7… 5… 3 метра…

Привидение приближалось. «Великолепной пятерке» стало не по себе.

– Оно идет сюда! Приготовьтесь, сейчас мы его увидим, – облизывая сухие от волнения губы, сказал Егор и резко направил луч обнаружителя на лестницу.

Но обнаружитель был не нужен. Привидение и не думало скрываться. На ступеньках появились очертания просвечиваемой насквозь высокой широкоплечей фигуры.

Паша заорал было, но вдруг смолк. Федор плотно запечатал ему рот ладонью. Призрак сделал еще шаг, и тут завизжала уже Катя. Призрак поморщился: видно, визг был ему неприятен. Чем ближе он подходил к ребятам, тем материальнее становился. Наконец наступил момент, когда стену за его спиной не стало видно, и мужчина выглядел теперь совершенно живым. Казалось, если протянуть руку, легко можно до него дотронуться. Ребята попятились, но уткнулись спинами в противоположную стену.

Призрак остановился в полуметре от них и, миролюбиво протянув вперед ладони, попросил визжащую Катю:

– Сударыня, не могли бы вы сделать небольшую паузу в ваших воплях? Признаться, я не большой любитель женского визга.

Глава IV

ВЛЮБЛЕННОЕ СЕРДЦЕ

Услышав обращенный к ней мягкий баритон, Катя от удивления перестала визжать и уставилась на призрака. Внешне он абсолютно не был похож на Аттилу. Новый призрак был высоким, плечистым, с уверенным и открытым лицом. Над верхней губой у него красовались роскошные пшеничные усы, концы которых завивались щегольскими колечками. Да и одет призрак был не как предводитель гуннов, а скорее как военный начала XIX столетия – в облегающие белые штаны, сапоги со шпорами и красный распахнутый гусарский ментик, из-под которого выглядывала белая шелковая рубашка.

Приветствуя их, гусар щелкнул каблуками. Звякнули шпоры.

– Майор лейб-гвардии Петровского гусарского полка князь Багрятинский! – представился он. – С кем имею честь?

«Великолепная пятерка» нерешительно назвала свои имена. Не представился лишь Гений, который пораженно смотрел то на гусара, то на инфракрасный фонарь у себя в руках. «Невероятно, – бормотал он. – Просто невероятно».

– Приятно,

что вы держите себя в руках. Тот чудак в маске, навстречу которому я шагнул из стены, повел себя иначе, – сказал гусар.

– Мы знаем… слышали, как он вопил… – сказала Катя и смутилась, вспомнив, что и она сама тоже вопила.

– Вас зовут Екатерина? Позвольте поцеловать вашу ручку. Целовать прекрасные руки – моя слабость.

Гусар шагнул вперед, галантно наклонился и поцеловал девушке руку. Катя не ощутила поцелуя, лишь едва заметное электрическое покалывание в том месте, которого призрак коснулся губами. Сама не зная отчего, девушка покраснела и опустила глаза. Стоявший рядом Дон-Жуан что-то пробурчал и неуклюже, как медведь, стал переминаться с ноги на ногу. Бедного влюбленного грызли муки ревности.

– Премного благодарен, сударыня. Вы меня душевно утешили. Признаюсь, в моем положении каждое новое знакомство – огромная удача, – поблагодарил князь Багрятинский.

– Нет никаких сомнений, это действительно привидение, – вполголоса, словно доказывая что-то самому себе, произнес Егор.

Услышав его слова, гусар пожал плечами.

– Совершенно верно, черт меня возьми! Говоря по сути, я призрак, хотя, признаться, и избегаю думать и говорить о себе подобным образом. Прежде всего я дворянин и гусар, – сказал он.

– Простите, а вы не Аттила? – набрался смелости Паша.

Гусар расхохотался. Хохот у него был басистым и заразительным. Слыша его, сложно было самому не засмеяться.

– Аттила? Неужели я так похож на этого исторического гунна?

– Мы разбили кувшин из могильника и случайно выпустили его призрак, – хмуро объяснил Егор.

Князь Багрятинский перестал смеяться:

– Похоже, дело серьезное. И долго этот бедолага провел в кувшине?

– Почти тысячу семьсот лет… Со дня своей гибели, – сказала Катя.

– Тогда могу себе представить, в какой он теперь ярости, – покачал головой князь. – За две тысячи лет, сидя в кувшине, можно возненавидеть весь мир, тем более что Аттила и при жизни был далеко не ангелом.

Гусар повернулся к окну и посмотрел на темный двор. Глядя на его спину, Катя подумала, что, если бы не свечение, исходившее от его рук и плеч, его ни за что нельзя было бы отличить от живого человека. Словно прочитав мысли девушки, призрак повернулся к ней.

– Ты думала о том, что я похож на живого? – пытливо спросил он.

– Я? Нет… Хотя да, думала… – призналась Катя. Князь Багрятинский улыбнулся.

– Знаешь, что отличает меня от живого? Лишь то, что мое тело давно стало прахом, однако моя бессмертная душа, мои мысли и моя любовь по-прежнему со мной. Каждую ночь я снова и снова брожу по этим улицам и переулкам. Ведь здесь стоял когда-то ее дом.

– Ее дом? – переспросила Катя. Князь Багрятинский кивнул:

– Это часть моей истории. Ее завершающая, самая грустная часть. Именно по этой причине, полагаю, я и стал призраком, и это же мешает моей душе оставить землю и полететь на встречу с ее душой. Если хотите, я расскажу вам, как я жил и как умер.