Колесница (сборник)
Шрифт:
Раздался дружный смех. Я ничегошеньки не понял с их возрастами. Усвоил только одно: вот этой красивой статной черноволосой женщине вчера исполнилось двадцать пять. Это плохо, потому что мне девятнадцать и они, все пять женщин, собравшихся здесь, скорее всего, вышибут меня отсюда как малолетку.
– Андрей, насколько я помню, ты стихи пишешь? – спросила опять Мила.
– Нет, я об этом никогда не говорил. У меня лучше заметки получаются…
– Пока суть да дело, почитай!
– Нет, я лучше Окуджаву почитаю. Можно?
– Его мы и без тебя почитаем, – вставила Светлана Константиновна. – Ты вот умудрись своими понравиться!
– Ну, хорошо. Только не обижайтесь,
И я начал читать, подражая, а может, и сдирая у кого-то из символистов:
– Эта черная ночь – словно черная кошка.А черная кошка – как черная ночь.До счастья осталось совсем немножко —Лишь черную кошку в душе превозмочь…Воцарилась гробовая тишина. Все смотрели на меня. Леня начал ежиться. Я знал, что он любит стихи, читает их по пьянке часами, причем в аудитории не нуждается. Нередко слушателем становился я один, и он мог всего Есенина до полуночи читать. Видимо, он раздумывал, как меня спасти.
– А еще? – попросила девушка, имя которой я не знал, но где-то видел ее в коридорах вуза.
– Да, Андрей, пожалуйста, почитай еще! – сказали сразу несколько девушек.
– Ну, хорошо, – сказал я. – Это мой товарищ написал, еще в Москве, куда я случайно попал… Ну, это неважно.
И без перехода:
– Я иду по глубокой сини,Закатав штаны до колен.Улыбаются кровью осины,Где-то дальний костер догорел…В дверь громко постучали. Я умолк, машинально подвинулся к окну. Стук повторился и требовательный голос:
– Девочки, откройте! Комендант!
– Не закрыто! – как-то грубо и с пренебрежением крикнула Светлана.
В комнату вошла женщина в очках и с большими белыми оголенными руками, в платье с вырезом до пышных грудей и букетом цветов.
– Господи, Наталья Семеновна, ну вы как всегда! – сказала мягко, пытаясь, видимо, сгладить Светкину грубость, Мила. – Только командирским голосом вы можете общаться с нами…
– Нет, это шутка. Я вас люблю как выпускников. Вы моя опора и надежда вот перед такими сопляками, – комендант показала на меня рукой.
– Ну что вы так огульно, Наталья Семеновна! – встрял Леонид. – Это наш писатель, признанный журналист, его девочки сегодня специально пригласили на свое мероприятие…
– Ладно, балабол! – сказала комендант. – С тобой у меня будет официальный разговор, но только не сегодня. Не будем Светочке праздник портить. С днем рождения, тебя, дорогая ты наша красавица, активистка, моя помощница по наведению порядка и дисциплины! Вот сразу чувствуется, что человек из военной семьи!
Она на удивление быстро вручила цветы, расцеловала Светлану, категорически отказалась сесть за пока еще не до конца накрытый стол и удалилась, сказав на прощанье:
– Приглядывайте за этими, смотрите, чтоб не надрались!
Спирт – коварная штука. Когда мы с вина, которого, естественно, не хватило, все-таки перешли на спирт, то скоро-скоро стали без конца говорить друг другу:
– А ты меня уважаешь?
Мужиков в кампании не прибавилось, и поэтому Леха, как абсолютно здоровый и потребный человек, шел на ура. Мне, который соблюдал рамки приличия по праву варяга и которого могли выгнать в любую минуту, было видно гораздо больше, чем остальному подвыпившему сообществу. Леха уже минимум дважды выходил то с одной, то с другой девушками,
Я маялся без дела, без понимания и поддержки, без выпивки, которую одному принимать не хотелось. Наконец на дальней тумбочке я нашел проигрыватель, покрутил-повертел его, выбрал пластинку, поставил фокстрот и включил. Да так громко получилось с непривычки, что все вздрогнули.
– Вот молодежь, не даст вздремнуть! – сказала Нина. – А ну-ка, идем танцевать! – и потащила меня за руку.
Мы станцевали на «пять», легко, слившись в едином экстазе. Это не мои слова, классика цитировали девочки-филологи. За Ниной потанцевать захотелось Миле. Нам с ней выпал «Маленький цветок». Она до того расчувствовалась, что в конце вообще положила мне голову на плечо. Свете танцевать не хотелось, она демонстративно не выходила из-за стола. Потом еще зазвучал медленный танец, и нам волей-неволей пришлось снова идти с Милой, потому что Нину стал обрабатывать освободившийся к этому времени Леонид. Я чувствовал, принимал все ее тело, почему-то вздрагивающее при каждом прикосновении моих рук к ее груди. Стал прижиматься покрепче, почувствовал упругость грудей, живота, спины.
«Ничего, – думал я, – девочка вполне стройненькая и упругая. Наверное, спортом занимается».
Спросил:
– В секцию ходишь?
– Да, еще со школы лыжами занимаюсь, по первому разряду бегаю…
– Ни фига себе!
– А ты?
– Говорят, в армию могу загреметь. Военную кафедру аннулировали, не знаю, что теперь делать.
– Скоро?
– Не дожидаясь зимней сессии.
– Грустишь?
– Ужасно.
– Девушка есть? Переживает?
– Какая дура будет ждать столько времени? Сейчас все проще. Сошлись, контакт есть, – значит, и секс пойдет. Пожили, пока не надоест, и разбежались. Без проблем и претензий.
– А Леня – твой друг? Он же служил, скажет, что нужно делать.
– Он сосед по комнате. Хороший мужик, но зачем его парить чужими проблемами? А ты – с парнем? Почему одна сегодня?
– Все осталось на малой родине. Забыли друг друга… В общем, длинная история, не в мою пользу.
– Пойдем покурим?
– Я не курю. Но с тобой выйду проветриться. Пока Леня здесь спирт уговаривает, курилка свободна, – она хитро посмотрела на меня, первой пошла к выходу.
Я абсолютно точно почувствовал, что она сейчас будет моей. Что-то во взгляде у нее было такое: и желание, и бесшабашность, и женская притягательность. Нельзя сказать, что она была красавицей. Но все было при ней: рост, груди, ноги, лицо с чуточку курносым носом. В общем, на первый взгляд, вполне приличная девушка.
Я первым поцеловал ее, когда мы зашли в царство белого кафеля душевых комнат. Она ответила спокойно, без надрыва и страсти. «Наверное, опыта нет», – подумал я и решил ей преподать урок. На второй-третий поцелуй она вдруг стала реагировать, обхватила мою голову, стала тихо постанывать, когда я касался ее языка.
– Поверни ключ, – только чудом расслышал я эти слова.
Я вскочил, запер дверь в комнату и тут же вернулся к ней на жесткую лавку.
– Я не хочу ложиться на эти доски, – сказала она.