Колесо Фортуны
Шрифт:
– А я и есть главная. И не отворю, хоть из пушки стреляй.
– Ты пойми - я по высочайшему повелению!
– А почем я знаю? Может, ты лихой человек, грабитель какой?
– Вот дура-баба! Ты погляди в окошко - увидишь, какой я грабитель...
В мерцающем свете шандала появилась бравая фигура гвардейца.
– Погоди малость!
– крикнула ему Домна.
Вояки в кирасах и касках нередко посещали Орлова, она понимала, что в такую форму грабитель не обрядится, и порадовалась, что успела укрыть Григория. Опаски ради Домна растолкала храпевшего на всю
– Вставай, Антипушка! Ломится там какой-то человек, говорит, из дворца...
С трудом разодрав белесые ресницы, Антипа посмотрел на нее:
– Так чо? Прогнать, что ли?
– Со мной пойдем. Только на всякий случай возьми баринову саблю, что ли...
– Не, я лучше это... Способнее!
– сказал Антипа и взял в углу увесистую кованую кочергу.
– Где Орлов?
– крикнул обозленный вахмистр.
– Не ведаю. Барин слугам не сказывает, куда едет.
– Все равно - показывай покои. Приказано самолично проверить.
И они пошли по всем комнатам - впереди Домна с двусвечником, следом вахмистр, а за ним, не выпуская кочерги, шлепал босыми пятками Антипа. Он был на голову выше вахмистра, и, когда Антипово сопение слишком приближалось к его затылку, вахмистр опасливо косился на него через плечо. Обойдя дом, они вернулись в прихожую.
– Кладовки да кухни тоже проверять станешь, аи нет?
– спросила Домна.
– Поговори еще, ведьма старая!
– прокричал вахмистр.
– Набаловали вас тут, чертей...
Он рванул входную дверь и с громом захлопнул ее за собой.
– Слава тебе господи!
– перекрестилась Домна.
– Иди досыпай, Антипушка.
Антипа зашлепал в кухню, а Домна заперла входную дверь и поднялась к Орлову. Григорий спокойно спал, не подозревая, что когда-то показавшийся ему смешным тайник господина Кнутсена во второй раз спас его от беды.
Выслушав рапорт вахмистра, императрица кивком отпустила его. Она этого жда-ла. Так и думала. Все - вранье, ложь, шарлатанство... Но что ему было нужно?
Зачем он приходил?
С тех пор как она начала думать о себе и своей судьбе, Екатерина не сказала и не сделала ничего, что не было бы ей приятно, полезно, выгодно, пусть и не сразу, непосредственно, а хотя бы косвенно и когда-то потом, и ей просто не приходило в голову, что у людей могут быть другие мотивы, поведение их может иметь иное объяснение. Теперь она терялась в догадках и не могла разгадать, какую цель преследовал этот человек, кто бы он ни был - настоящий граф или самозванец. Кто он - сторонник Петра? Но Петр мертв, никакие сторонники ему теперь не помогут. Чего же он хотел - отомстить? Он мог убить ее, но не тронул и пальцем. Однако кем бы он ни был, это враг. Коварный и опасный. Умный враг, и потому вдвойне опасный... Если он посмел так говорить с самой императрицей, то что же он будет говорить там?! Очернит, оклевещет ее на всю Европу... Нужно немедля...
А что - немедля? Кому сказать, кому поручить? Орловым нельзя: чем-то они обязаны
Императрица с ужасом поняла, что, в сущности, ей не на кого опереться, она беззащитна. Верный Шкурин позволил себя чем-то отравить... А знать? Придворные болтуны, не способные действовать... Нужны не знатные бездельники, а пусть никому не известные, но готовые на все, безгранично преданные люди, которым не нужно ничего объяснять, достаточно приказать, чтобы они слепо повиновались. Только где их взять?.. А ведь были! Пустоголовому Петру они были не нужны - разогнал... Всего за полгода сколько вреда нанес державе и трону проклятый голштинский выродок!
Сменился караул во дворце, наступило утро, и беспробудно спавший Шкурин вдруг потянулся, застонал от боли и открыл глаза.
– Батюшки!
– спохватился он.
– Кажись, задремал?
– Задремал? Да ты дрых всю ночь!
– сказала Шарогородская.
– Теперь не знай, что и будет! Матушка-государыня просто ужас до чего осерчала!
– Господи! Как же это? Что ж ты меня не разбудила?
– ужаснулся Шкурин.
– Добудишься, когда ты - как полено.
– Пропал... Совсем пропал!
– прошептал побелевший Шкурин.
Из кабинета донесся звон колокольчика. Шарогородская скользнула в кабинет и тотчас вернулась.
– Иди на расправу...
Крестясь и прихрамывая, Шкурин пошел в кабинет.
Стоявшая у окна императрица обернулась. После бессонной ночи лицо ее пожелтело, под глазами были круги.
– Ну, скотьина...
– процедила она сквозь зубы.
– Что скажешь?
Шкурин грохнулся на колени.
– Прости, матушка-государыня! Сам не знаю... Не иначе, как сомлел с устатку...
– Сомлел?
Она подошла к нему, наотмашь ударила по щеке, по другой.
– Бей, матушка-государыня, бей, только смени гнев на милость! Сам не знаю, как это случилось.
– Ты напился, как последний свинья!
– Матушка! Да я в рот этого зелья не беру!.. Разве бы я посмел?
– А что тебе дал выпить этот граф?
Руки Шкурина опали.
– Какой граф, ваше величество?
– Которого ты ночью привел ко мне, сказал, что он от Орлова...
Глаза Шкурина округлились от удивления и страха.
– Помилосердствуй, матушка-государыня, я никого не приводил... Не было никакого графа, ваше величество!