Колесо Фортуны
Шрифт:
И потом сказано: "Живого или мертвого"... Девать пистолет было некуда, держать все время в руках невозможно, он сунул его за пояс и прикрыл полой. Теперь длинный, тяжелый пистолет дулом долбал его в ногу, а рукояткой под ложечку, и Зряхов все время боялся, что он вдруг сам по себе выпалит и прострелит ему ногу или еще чегонибудь... Зряхов терпел и это. Он готов был стерпеть и еще худшее, что угодно. По сторонам он не смотрел, а спереди все заслоняли сменяющие друг друга зипуны ямщиков. Зряхов смотрел на эти зипуны, но их не видел - перед его взором разгоралась
Вышгородок - название обманчивое. Это не город, не городок и даже не местечко, а просто село, кое-как разбросанное вдоль тракта. Тракт пустынный, малоезженый ввиду близости польско-литовской границы. Курьеры и прочие люди казенной надобности, даже едучи в Польшу, предпочитали дорогу через Ригу - там дорога накатанная, мосты надежнее и станции получше. Здесь проезжающие были редки - только купцы да скупщики, иногда навернется приказной из уезда, а из губернии и того реже.
Поэтому жизнь здесь протекала тихо, спокойно и как бы даже сонно, а достопримечательности отсутствовали вовсе. Курные избы в счет не шли, а самыми выдающимися сооружениями были убогая деревянная церковь, столь же убогий дом почтовой станции да корчма на южном выезде из села. При станции не было даже конюшни, ямскую повинность несли мужики, и лошадей нужно было собирать по селу. Весть о том, что барин платит за прогоны втрое - три копейки за версту вместо одной, - подействовала лучше набата, и белоголовые гонцы, мелькая пятками, разбежались с этой вестью по избам.
Граф почувствовал голод и решил перекусить. Оказалось, сделать это можно лишь в корчме.
.
– Только уж и не знаю, - сказал смотритель, - лучше туда не ходить. Там нехорошо-с.
– Чем нехорошо, плохо кормят?
– Не в том смысле. Кормят обыкновенно-с. Только остановился там один офицер. Поначалу все ничего, а потом не иначе как причинилось у него помешательство ума - начал палить.
– Что палить?
– Из пистолета-с. Засел в корчме и палит.
– Почему же его не обезоружили?
– Да ведь кому охота лоб подставлять? Туда, почитай, все село сбёглось, а близко подойти опасаются. Народ так полагает, как у него припас кончится, тут его и того-с... а раньше навряд чтобы.
Сен-Жермен приказал слуге подать карету, как только лошади будут готовы, и, помахивая металлической тростью, направился к корчме. Подвешенный на шесте клок сена издалека указывал проезжим ее местонахождение.
У расположенных поодаль изб группами стояли мужики и бабы, не сводили глаз с корчмы и прислушивались.
Белоголовая ребятня пыталась подобраться к корчме поближе, но окрики старших понуждали ее возвращаться.
– Ой, не ходи, барин, устрелит!
– крикнули графу из толпы.
Он кивнул в ответ и пошел дальше. Корчемный двор был пуст, только под открытым навесом две расседланные лошади хрупали овес да стая кур самозабвенно разгребала свежий навоз.
Сен-Жермен толкнул дверь, она оказалась незапертой, он шагнул через порог, и тотчас прогремел
Сквозь дым граф увидел, как сидящий у торца длинного стола молодой офицер, не глядя, бросил разряженный пистолет за спину, с привычной ловкостью его поймал рыжий слуга и принялся поспешно заряжать. Офицер взял лежащий наготове второй пистолет, но в этот момент увидел графа, просиял и отбросил пистолет.
– Наконец-то!
– воскликнул он, вставая.
– Наконецто бог послал живую душу!..
– Не столько -бог, сколько голод, - сказал Сен-Жермен.
– Живых душ вокруг много, но вы открыли такую канонаду, что все боятся подойти. В кого вы стреляете, если не секрет?
– В тараканов. Расплодили их тут видимо-невидимо, даже вот днем бегают...
– И попадали? Вы так хорошо стреляете?
– А как же! Яшка, сколько раз я попал?
– Шешнадцать разов выпалили, семь раз угодили.
– Врешь, больше!
– Что ж, противник вполне достойный бравого воина, - сказал Сен-Жермен.
Офицер пристыженно порозовел, но не рассердился, а рассмеялся, отчего на щеках его обозначились почти детские ямочки - он был очень юн, храбрый истребитель тараканов.
– Оно, конечно, глупо, - сконфуженно сказал он.
– Только ведь чего не придумаешь от скуки! Битых два часа здесь торчу, слова не с кем сказать. К тому же я эту нечисть с детства не терплю...
– Вы бы предупредили, а то вас сочли умалишенным.
Могли оглушить, даже изувечить, чтобы обезоружить...
Потом, здесь если не сойдешь с ума, то задохнуться вполне можно.
– Яшка, отвори дверь, пускай протянет! И где этот чертов корчмарь со своими цыплятами?
– Убежамши. Как вы начали палить, так все и убёгли...
– Что ж ты не сказал?
– Я сказывал, так вы разве слушаетесь...
– Поговори у меня! Пшел вон. Найди корчмаря и скажи, если через полчаса цыплята не будут зажарены, я не тараканов, я ему всех кур перестреляю!..
Рыжий слуга положил на стол заряженный пистолет и вышел.
– Все-таки вы, я вижу, жаждете крови. Хотя бы куриной, - улыбнулся Сен-Жермен.
– Впрочем, сейчас и я тоже - выехал не позавтракав и проголодался основательно.
– Превосходно!
– обрадовался офицер.
– Окажете, сударь, честь, ежели соблаговолите вместе... Однако позвольте представиться - корнет Ганыка.
Сен-Жермен назвал себя. Ганыка не то чтобы оробел, а несколько смутился - до сих пор графов он видел только издали.
– Рад... счастливому случаю, ваше сиятельство...
Польщен знакомством...
– Я тоже рад ему, но так как я французский, а не русский граф, вам можно обходиться без "сиятельства".
– Что ж мы стоим? Садитесь, ваше... господин граф.
Пододвигая скамью, он толкнул толстую трость графа, которую тот прислонил к столу, с глухим стуком трость упала. Ганыка нагнулся за ней.
– Да в ней же пуд весу!
– изумленно сказал он.
– И охота вам таскать такую тяжесть?