Колесо Фортуны
Шрифт:
Ну, что молчишь?" - "А чего тут говорить? Явлюсь. Как служу - увидишь".
– "Благодарить надо, пес собачий!..
Я тебе жизнь дарую!" - "Ты, царь-батюшка, не лайся.
А жизнь мне не ты дал, она - от бога". Глаза Петра бешено округлились, щека задергалась. "Пошел прочь!
А то, гляди, передумаю, тогда узнаешь, что от бога, а что от меня..." Служил Орел Петру верой и правдой. Потом и сын его, не щадя живота, под Петром воевал. Петр ему за храбрость сам на шею портрет свой повесил на золотой цепи... Потом нарожал сыновей, и все пошли по родительским
– Откуда, - спросил Сен-Жермен, - откуда у Алексея этот ужасный la balafre? [Рубец (франц.)] После войны с пруссаками?
– Нет, он ведь гвардеец, а гвардия Санкт-Петербурга не покидала. И рубец этот получен не на поле брани, а в драке. Если Григорей отличился в Цорндорфской битве, то Алексей отличается в битвах столичных. Можно сказать, первый дебошир и незакатная звезда санкт-петербургских кабаков... Я уж говорил, есть такой Шванвич - постоянный Алексея Орлова соперник по кабацкой части:
кто кого перепьет, кто кого одолеет. Как сойдутся, так и пошло... Начинают с шуточек, кончают дракой. Вот как-то Шванвич слабину, что ли, почувствовал, озверел и палашом из-за угла полоснул Орлова. Другой бы от такого удара богу душу отдал, а этот выжил, только ликом страхолюден стал. Его все так и зовут Балафре - Рубцованный... Однако не подумайте, господин граф, что я стараюсь очернить Орловых в глазах ваших. Ни боже мой! По правдолюбию своему рассказываю, как оно все есть, а хулу возводить - у меня и мысли такой нету! И за что хулить? Можно только завидовать. Недаром они кумиры гвардейской молодежи. За что ни возьмутся, во всем первые - что в службе, что в пирушке, что на охоте...
Что-то они там затихли. Неужто Фортуна отвернулась от Орлова?
– Нет, - сказал граф, - просто банкомет завязал ей глаза.
– Вы шутите, - сказал Теплов.
– Не хотите ли взглянуть? Может, и сами пожелаете поставить?
– Я никогда не играю в карты, - сказал граф.
– Игра интересна, если в ней есть риск, неизвестность. А что же интересного, если все знаешь наперед?
– Как можно знать все наперед?
– Можно, месье Теплов, можно.
Они поднялись и подошли к играющим. Против банкомета понтировал только Алексей Орлов. Остальные, утратив деньги или смелость, толпились вокруг, наблюдая за борьбой титана. Посредине стола возвышалась горка золотых и серебряных монет.
– Ну, прямо битва Давида с Голиафом, - сказал наблюдавший за игрой измайловец.
– Кто ж тут Давид?
– подхватил Алексей Орлов.
– Этот немецкий сморчок, что ли? Не много ли чести - в Давиды его производить?
– Eine Karte gefalligst? [Желаете карту? (нем.)] - осторожно спросил банкомет.
Это был аккуратный, чистенький немчик. Роста он был махонького, сухощавые черты лица мелки, глазки скрывались за стеклами очков. Насколько он во всем был мелок и щупл, настолько не по росту был пышен в одежде.
Плечи кафтана подложены, огромное накрахмаленное жабо подпирало подбородок, из кружевных манжет едва выглядывали пальцы. Тщательно завитой и напудренный
– Давай!
– сказал Алексей.
– Bitte! [Пожалуйста! (нем.)] - ответил банкомет.
Алексей заглянул в карты, на мгновение задумался.
На висках его выступили капельки пота.
– Еще!
– Он посмотрел и бросил карты на стол. Банкомет мельком взглянул на них и, снимая с колоды карту за картой, укладывал их рядком.
– Schlup, - сказал он.
– Ihre Karte ist geschlagen [Конец! Ваша карта бита! (нем.)].
– Ладно, - сказал Алексей и вытряхнул из кошелька последние золотые монеты.
– Давай еще.
– Bitte!
– вежливо сказал банкомет и начал сдавать карты.
На этот раз Алексей выиграл, облегченно засмеялся и придвинул к себе удвоившуюся сумму.
– Погоди, перец, я те сейчас прищемлю! Ну-ка, давай...
– Bitte!
– готовно согласился банкомет.
– Простите мое вмешательство, - сказал граф Алексею, - но я должен предупредить вас: вы играете с шулером.
Банкомет отпрянул от стола, бледные впалые щечки его начали розоветь.
– Это есть Verleumdung! [Клевета! (нем.)] - закричал он высоким голоском.
– Я пуду klagen... Шаловался! Я заяфиль полицай-директор... Герр барон Корф...
– Цыть!
– прикрикнул на него Алексей.
– Что, в сам деле жулик? А вы почем знаете?
– Отверните его манжеты, - сказал граф.
Стоявший по ту сторону стола измайловец схватил
банкомета за правую руку и дернул манжет - из рукава выпали туз червей и дама треф. В левом рукаве оказались бубновый валет и дама.
– Ах ты гнида!
– даже еще не рассердясь, а просто удивленно сказал Алексей Орлов и поднялся, горой нависая над столом.
Румянец на щек-ах банкомета погас, не сводя глаз с Орлова, он начал сползать с кресла вниз, под стол.
– Куда? Куда поехал?
– закричал Алексей, перегнулся через стол, схватил банкомета за шиворот и вздернул его кверху. Стол опрокинулся, монеты, звеня, раскатились по полу.
Банкомет молчал и не сопротивлялся. Он знал, что сейчас его будут бить, бить жестоко, беспощадно, как ни разу не бивали прежде, но он не мог да и не хотел сопротивляться этому великану, чтобы не озлобить его еще больше. И, как схваченный за шиворот шкодливый кот, он висел в воздухе, подогнув конечности и как бы полумертвый.
– Что ж теперь с ним исделать?
– спросил Балафре, обводя всех бешено-веселым взглядом.
– Может, шандалом его?
– раздумчиво посоветовал измайловец.
– Как всех шулеров.
– Шандалом ненароком убить можно. А вдруг у немцев тоже не собачий пар, а душа?
– сказал Орлов.
– А?
– гаркнул он в ухо немцу и встряхнул его.
Спасая самые чувствительные места, шулер еще больше подогнул ноги и отчаянно зажмурился. Офицеры вокруг захохотали.
– И что за доблесть такого мозгляка пришибить?!