Колесо Фортуны
Шрифт:
– Добрый вечер, Домна Игнатьевна, - с жестковатой правильностью сказал по-русски граф.
– Я не позволил бы себе приехать, если бы знал, что мое появление причинит беспокойство хозяйке.
– Кака там хозяйка!
– отмахнулась Домна, но голос ее не был уже таким суровым - столь обходительно баре к ней еще никогда не обращались, а по отчеству, кроме дворни, никто не называл.
– Разумеется, хозяйка!
– подтвердил граф.
– Более того... Вы знаете, что означает ваше имя по-латыни?
Оно означает - "госпожа"!..
– Уж вы скажете!
– внезапно заулыбалась, застеснялась Домна и распахнула дверь.
– Проходи, батюшка, в горницу, что тут в прихожей-то стоять...
Граф и Григорий ушли в гостиную, Алексей нагнулся к уху Домны:
– Гляди, мать: что есть в печи, все на стол мечи, чтобы нам перед заморским графом не оконфузиться.
– Иди, иди! Учить меня будешь!..
К Домне Игнатьевне вернулась вся ее суровость.
Она прикрыла дверь за Алексеем и через другую ушла в дом.
– Саго padre!
– Григорий восхищенно смотрел на графа.
– Я просто поражен! Вы говорите по-русски, как настоящий россиянин.
– Не льстите мне, Грегуар, до этого еще далеко.
В Кенигсберге у меня было слишком мало практики, а язык у вас трудный. Кроме того, люди из разных мест говорят каждый по-своему...
– Что верно, то верно, - сказал Григорий.
– Москвичи нараспев говорят, акают, волжане, северяне - окают, там цокают, да мало ли еще как...
– Вот-вот! И ко всему еще ужасный французский, который бьет по уху, как палкой...
– Ничего, понатореем!
– сказал Алексей.
– Не сомневаюсь. Но пока иностранцу очень трудно овладеть русским. Однако ехать в страну, совсем не зная ее языка, все равно, что стать глухонемым, - увидеть можно много и ничего не понять.
– Вы путешествуете по разным странам и каждый раз изучаете язык? Сколько же вы их знаете?
– спросил Григорий.
– Порядочно. У меня как-то не возникало надобности подсчитывать... Только прошу вас не разглашать о том, что я понимаю по-русски. Мне так удобнее.
– Конечно, конечно!
– поспешил согласиться Григорий.
Алексей обещание молчать подтвердил по-своему:
оттопырил большой палец и полоснул им по горлу, как ножом.
– Я просто не могу передать, - сказал Григорий, - до чего я рад снова видеть вас. Вы, как добрый дух, появляетесь именно в тот момент, когда положение становится невыносимым и безвыходным...
– Вы о шулере? Стоит ли о такой безделице?
– Не скажите, господин граф!
– возразил Алексей.
– Кабы не вы, я б этой немчуре все просвистал. А теперь при своих, да еще шулеровы добавились! захохотал он.
– Небось не пришел свои деньги требовать, перец чертов!
– Дай срок, - сказал Григорий, - еще будут требовать, жаловаться полицеймейстеру, писать
– Шулера-то?
– Я не про шулеров, про немцев. Голштинцев там и всяких прочих. Только Елисавет Петровна поразгоняла их...
– Немцев и при ней хватало.
– Не в том суть - не они верховодили! А наследник не успел тетку схоронить, уже всех из ссылки воротил, кого она сослала. Даже Бирона... А из Голштинии - прямо наперегонки скачут. Скоро от них продыху не будет.
– Вы не любите немцев, Грегуар?
– спросил СенЖермен.
– Не то что не люблю, хоть и любить их вроде не за что... Я просто не хочу, чтобы меня тянули на немецкий копыл. И никто не хочет. Вот приказано всей гвардии враз переодеться на прусский лад. Ну и серчает народ, обижается..
– Как же не обижаться?
– подхватил Алексей.
– Мундир кургузый, над задом кончается, будто сорочка у грудника, чтобы не уделался. И все в обтяжку - тут режет, там жмет. В таких мундирах танцы-баланцы на плацу выделывать, а не воевать. Летом он тебя душит, зимой выморозит. И портки то белые, то желтые...
Прямо не солдаты, а яичница... Глядеть тошно!
– Опять начал горланить, глотка луженая?
– сурово сказала Домна, открывая дверь в ярко освещенную столовую.
– Идите к столу, полунощники... А ты, батюшка, может, руки хочешь ополоснуть?
– обратилась она к графу - С удовольствием, Домна Игнатьевна!
– Тогда пойдем, я там все припасла...
– Слышь, Алешка, - сказал Григорий, - ты бы придержался малость. Что ни слово, то зад или еще чего помянешь..
– А что?
– Да ведь не в полку с солдатами - с графом говоришь!
– Так а что - граф? Он ведь тоже не носом на стул садится, а этим самым местом. И все такие слова знает...
– Знает не знает, а придержись. Или иди спать, если без них не можешь. Тут разговор может всю жизнь решить, а ты с ерундой...
– Ладно, братушка, постараюсь.
В камине пылали короткие поленья, по столовой шел легкий горьковатый дух горящей березы. Сен-Жермен вытирал руки полотенцем, внимательно слушая Домну Игнатьевну, рассматривал накрытый стол, и по лицу его было видно; что все происходящее доставляет ему огромное удовольствие.
– Уж не обессудь, батюшка, - говорила Домна, - убоинки нету. Великий пост - какая может быть убоина?
Грех!
– Совершенно справедливо, Домна Игнатьевна!
– подхватил Сен-Жермен. Однако вы, я вижу, такая искусница, что и на постном столе человека чревоугодником сделаете. Вот, к примеру, что это за рыба такая аппетитная?
– Сижок... Сижок с грибами запеченный, - полыценно улыбнулась Домна. Наши чудские сиги очень даже знаменитые против других. Это вот стерлядка заливная.