Колхозное строительство 5
Шрифт:
— Охрипнуть мне на этом месте! Вы ещё и колдун?
— Я привык доверять предчувствиям.
— Охо-хо.
— Приставите?
— Естественно. Не дурак. Потом не отмажешься. До свидания.
Событие сорок седьмое
— Как говорят у нас, первым делом, первым делом самолёты…
— Вы лётчик?
— Зенитчик!
Министр обороны СССР, маршал Гречко Андрей Антонович, был страстным хоккейным и футбольным болельщиком. Горой за своё ЦСКА. А за страну? Да двумя горами! С кулаками за страну. И
— Это же скандалом попахивает, — Гречко выслушал предложение Тишкова и достал папиросу. «Беломор». Травиться, так травиться.
— Или наоборот — чуть разрядит ситуацию.
— Да ни хрена. Будут вокруг стадиона стоять и орать о несправедливости, и что долбаная эта Наташа их дома ждёт.
— Стало быть, наплевать вам, товарищ маршал, на нашу сборную?
— Ну отчего же. Двадцать тысяч?
— Оставим братушкам чуть-чуть. Восемнадцать.
— Острава… Где это?
— На границе с Польшей и Словакией.
— Словакией? — Твою ж налево! Ведь нет ещё никакой Словакии.
— Ну, где до Гитлера была Словакия. Дубчек оттуда. Он хочет Чехословакию разделить на республики. Вот тогда будет, наверное, Словакия.
— Гитлер. Мать его, не к ночи поминать. Восемнадцать тысяч? Ну, пусть. А билеты?
— Деньги дам.
— Что мы, не найдём десять копеек на билет солдатику?
— Думаю, что билет будет стоить две-три кроны, и копейки, да и рубли, не возьмут.
— Думает он! Хотя, прав. Давай кроны. А у тебя откуда?
— За книги перевод во Внешторгбанке лежит. Сможешь выцепить у них, или мне к Гарбузову идти?
— Сходи, Пётр. Я с ним если и не на ножах, то и не кумовья мы.
— Схожу. Нужно поторопиться. А, ещё вот какой нюанс! Администрация стадиона может не продать столько билетов русским на футбольный матч с их сборной.
— Добудем.
Добыли. Потом Гречко рассказал.
Приехал за билетами целый генерал, и с собой взял десяток офицеров поздоровше. Пришли к директору стадиона.
— Cokoliv soudruhum voj'akum? (Чего угодно товарищам военным?)
— Воякам? Да, воякам. Билеты на игру.
— О, v'as deset lid'i. (О, вас десять человек.) Сейчаса. Бистро.
— Стой, торопыга. Капитан, переведи. Восемнадцать тысяч билетов надо. И лучшие места.
Выслушал директор перевод и сел назад на стульчик.
— To nen'i mozn'e! (Это невозможно!).
— Можне? Можно — так давай. Вот гроши, — и чемодан с деньгами на стол.
— Не можне! — директор за голову схватился.
— Ты, бл…, не юли. Сам сказал — «можне»! Билеты гони. Капитан, переведи.
— Neh'adejte se, je dnes nerv'ozn'i. (Не спорьте, он сегодня нервный.)
— Нервозный, мать твою, — зарычал генерал.
— Не можне…
— Майор.
Майор достал Макаров
— Мать твою, ты чего творишь? — заорал генерал.
— Случайно, тащ генерал.
— Эй, вылазь давай. Это он случайно. Накажу в расположении.
Директор вылез из-под стола такой же зелёный, как и сукно на нём.
— Zavol'am policii.
— Милицией угрожает, товарищ генерал, — перевёл капитан.
— Майор.
— Доставать?
— Deset tis'ic…
— Восемнадцать. Майор.
— Ctrn'act.
— Это кого ты, ссука, нахрен послал?!
— Он, четырнадцать говорит, тащ генерал.
— Восемнадцать. Майор.
— Budete toho litovat, budu si stezovat na vl'adu. (Вы об этом пожалеете, я буду жаловаться в правительство.)
— Похрен. Нам твоё влади не влади. Это мы ещё лютовать не начали.
— Он говорит, что пожалеем.
— От ведь братушка! Грозится! Майор, застрели его. Может, его заместитель сговорчивее будет. Переведи, капитан.
— Дадим, дадим, — директор, вновь увидев пистолет в руке майора, замахал руками.
Потом он убежал и вернулся с кассиром и бухгалтером. Часть билетов уже была продана, и ограниченному контингенту советских войск в Чехословакии досталось только шестнадцать тысяч восемьсот билетов.
Уходили уже, и дверь закрыли, и послышался генералу вопль шёпотом: «Еще ческа не сгинела». Да нет, послышалось. Это же Польска всё гниёт-гниёт и не сгниёт.
Событие сорок восьмое
А что вы все взъелись? Вы же рады, когда пораньше закончили работу, и начальник отпустил домой. Рады же? Ну и футболисты рады.
Эдуард Стрельцов в самолёте получил место у прохода. Жаль, конечно, что нельзя посмотреть в иллюминатор, но с другой стороны… Да, именно, с другой стороны прохода сидел Юрий Гагарин, а дальше — этот непонятный министр сельского хозяйства, который и возглавляет Советскую делегацию.
Ни с тем, ни с другим Эдуард знаком не был. Оба ему кивнули, усаживаясь, а потом заговорили о самолётах и опрыскивании полей. Впрочем, министра он уже два раза видел. Первый раз — на том чудовищном матче в Остраве с чехами, когда играли за попадание на олимпиаду в Мехико. Тишков тогда зашёл в раздевалку в перерыв и спросил, как самочувствие. Народ вяло «ничегокнул».
— Давайте-ка я вам в нос аэрозоль пшикну. Он прочищает дыхание, — и, не дождавшись разрешения или согласия, подошёл к Сабо и пшикнул ему из балончика в нос. Потом — Валерке Воронину. Следом — этому чёрт знает откуда взявшемуся громадному немцу Крайше, ну, и ему потом досталось.