Колхозное строительство 5

Шопперт Андрей Готлибович

Октябрь месяц, и жара. Как люди марафон побегут? Хоть бы чуть попрохладнее.

И только это сказал… Ну, в смысле, подумал… Про себя сказал, как солнце исчезло, и ливанул дождь. Прошло-то меньше минуты — только с трапа спустился. Вернее, спустил сумки Маши и Тани. Пролез, толкаясь со спортсменами, обратно, уже за своей сумкой, вышел снова на трап — а тут дождь. Оперативненько желания сбываются.

— Пётр Миронович! — мужик незнакомый машет. Подошли.

— Пётр Миронович, вот за вами прислали персональный автомобиль.

Твою ж. Мечта Брежнева! Cadillac Eldorado красно-малинового

цвета. Кабриолет. Одетый в мундир с кучей золота товарищ пытается поднять верх — и чего-то там заело. А ливень как из ведра. Ай, как замечательно! Мужик зонтик раскрыл, пытается его над Петром держать. Только товарищ метр с кепкой, а Пётр — почти метр восемьдесят, и тому приходится и руку вытянуть, и встать чуть не вплотную.

— Над девочками держите. Всё равно уже промокли.

Вся делегация дружно садится в автобусы. Много автобусов — пять штук целых. Плюс, сбоку ещё одна машина из недешёвых маячит — Volkswagen Transporter.

— Это за кем? — мотнул головой.

— Это охрана. В Мехико неспокойно.

— Ну, кабриолет теперь мокрый, может, в «фольксвагене» поедем. А кто прислал?

— Президент Мексики Густаво Диас Ордас. Он ждёт у себя в резиденции.

— И как я поеду туда, мокрый насквозь?

— Это официальное приглашение. Нельзя отказаться, — Мужичок посинел или позеленел. Дождь не тёплый совсем.

— А вы кто? — вот не было печали!

— Советник посольства Кузьмин Иван Андреевич. Меня наш посол Геннадий Иванович Фомин за вами отправил. Чрезвычайный и полномочный посол СССР в Мексике.

— Язык знаете?

— Конечно.

— Переговорите с охраной в «фольксвагене». А девочек куда?

— С вами. Президент очень хотел пообщаться с Машей.

— И что ж, мы мокрые будем? Международный скандал! — фыркнула Вика.

— А я что могу? Погодой управлять не обучен, — пошёл к микроавтобусу, гордо чеканя шаг. Под проливным дождём.

— Опять песни заставят петь, — фыркнула Таня.

— Конечно. Никто и не сомневался. Следующим самолётом весь ансамбль «Крылья Родины» летит. И вправду ведь неспокойно у них. Тут революция настоящая, уличные бои. Меня Громыко перед отлётом просветил.

— Пётр Миронович! Девочки! Пройдёмте в машину, — вернулся советник Кузьмин.

Из машины вылезли под дождь четверо полицейских. Форма прикольная: огромные фуражки с высокой тульёй и здоровенной кокардой в виде мохнатой звезды. Пётр сначала даже глаза протёр — думал, что еврейская шестиконечная. Потом лучи посчитал — нет, семь. Товарищи залезли в поливаемый дождём «кадиллак» и уселись в нём один на другом. Здоровенькие все, с автоматами американскими.

Приехали. Президентский дворец в Мехико — это такая хреновина, что и не описать. Даже в целом произведении. Три с половиной этажа. Первый — низкий, с маленькими окошечками-бойницами. Потом этаж нормальных человеческих окон. Следующий, как в тюрьмах: окна забраны железными (блин, как это называется?) «намордниками». Выкрашены они в бордовый цвет. Последний этаж — снова с изыском: окна сверху полукруглые. Ну и ладно бы — но дело даже не в окнах. Удивителен сам дворец — это длиннющая стена с несколькими декорированными орнаментом входами. Необычно, но красиво.

И вообще, пока ехали по

улицам мексиканской столицы, Пётр, как и в первое посещение, удивлялся. У нас где-то подспудно, в мозгу, наверное, из-за фильма «Великолепная семёрка», Мексика ассоциируется с разрухой и бандитами на лошадях. Нет, конная полиция по городу катается. Лошади все гнедые, высокие. Пусть катаются. А вот Мехико — это современный город с высотными зданиями, чистый, с ровным чёрным асфальтом, безо всяких ям. Никаких трущоб и развалин не видно. Может, где-то и есть, на окраинах? И регулярно по дороге попадаются огромные соборы. Это величественные бесподобные дворцы. Едешь по улице, и вдруг из-за деревьев с подстриженными в кубик кронами выплывает Catedral Metropolitana de la Asunci'on de la Sant'isima Virgen Mar'ia a los cielos (Кафедральный собор Успения Пресвятой Богородицы). Сказка и фантастика.

Солдаты на входе топнули ногами, и мокрые Тишковы в сопровождении не менее мокрого советника посольства предстали перед сухим президентом Мексики Густаво Диасом Ордасом. Маленький очкастый негритёнок преклонного возраста. Ну, может, не совсем негритёнок, но кто-то кого-то с африканской кровью смешивал. Метис. Или как называют гибрид негра и индейца? Ага! Мы знаем! ВСЕ русские знают! Это наш национальный вид спорта. Самбо. А вот если эту самбу положить рядом снова с индианкой, то опять знакомое слово получится. Хотя, почему рядом? Поближе надо. Получится КАБРА. Ну, в смысле чупакабра. Чупакабр страшными рисуют — Густаво был не исключением. А ещё индейцы носами трутся. Нет, это будет перебор. Взасос с Брежневым — хрен с ним, но носами тереться с этой каброй…

Не пришлось. Пожали руки, обнялись. А вот девочек президент полез целовать. Чупакабр рисуют с длиннющим языком — а у Ордаса какой? Не узнал. Чмокнул обеих в лоб. Язык не высовывая.

Президент делал вид, что русские совершенно сухие, а на мрамор пола так и капали капельки. Хорошо ещё, в движении, а то бы лужи натекли. Неудобно.

— Ты чего в Мексике делал?

— Да ни чего особого.

— Вообще?

— Ну, лужу надул во дворце у Президента.

— Настоящий коммунист. Так им, буржуям, и надо.

Чай пили сидя на обитых плюшем креслах. Хана им.

— Товарищ Тишкофф, а мы можем устроить концерт группы «Крылья родины» на стадионе «Ацтека»? Говорят, что во Франции вам удалось погасить накал страстей, — переводчик так плохо говорит, что даже не смешно.

— Завтра группа прилетает.

— Правительство и я лично были бы вам очень благодарны. И обязательно спойте этот гимн. «Грядёт Сексуальная Революция» — так, кажется?

— Конечно, госпо… — Пётр чуть сморщился. Неудачно сел, и мокрые штаны врезались в пах.

— Не волнуйтесь. Вся выручка от концерта пойдёт вам. Это почти девяносто тысяч человек! Немного молодёжь расшалилась. Нужно её энергию направить в другое русло.

— И почём билеты? — А чего, сам ведь о деньгах заговорил.

— А вы почём хотите?

Пётр был нумизматом — не самым великим, но вот монета из серебра в 25 песо с олимпийской символикой у него была. Сейчас в Мексике начнётся гиперинфляция.

— Каждый билет — одна олимпийская монета в 25 песо. И мы именно их заберём.