Колхозное строительство 6
Шрифт:
— Неужели отсюда этот сель может до города добраться? — на вертолёте ведь летели, и долгонько.
— Летом 1921 года по реке Малая Алматинка сель дошёл практически до центра города. Булыжники перепахали целые кварталы. В течение пяти часов значительная часть Алма-Аты — тогда Верным ещё город назывался — была превращена в руины и залита грязью. Погибли более 500 человек, — Ораз Бисенов, начальник управления «Главалмаатастрой», показал рукой на склоны. — Так вот. Эту селезащитную плотину в урочище Медео мы начали строить в 1964 году при помощи взрывных работ. Первые взрывы на правом берегу произвели в 1966-м. Было перемещено до двух миллионов кубометров гранита, которые перекрыли ущелье и образовали плотину высотой не менее шестидесяти метров. Второй взрыв, уже на левом
После взрывов начали планировку взорванной породы и досыпку гребня. На это пошёл раздробленный гранит, его много ещё оставалось на склонах. Как итог, первая очередь каменно-набросной плотины стометровой высоты образовала селехранилище ёмкостью шесть миллионов кубометров.
— Впечатляет. А чего вдруг-то, если последний сель был в 21 году? Это же сколько труда и денег, — поросшие высоким ельником склоны гор не казались опасными.
— Гляциальные сели случались и потом, последний был в 1963 году. Сель образовался в жаркий солнечный день. За какие-то 5–6 часов естественная плотина была разрушена, под слоем грязи оказалось невероятно красивое озеро Иссык и сотни отдыхающих на его берегах людей.
— Погибли?
— Всё ведь всегда «вдруг». Память у людей короткая, а надежда на «авось» — как раз длинная. А, — рукой махнул, — было один раз пятьдесят лет назад. Вон есть же плотинка, теперь выдержит, — Бисенов горько усмехнулся. — Весной 1958 года вышло постановление Совета министров «Об обеспечении культурного отдыха трудящихся на озере Иссык». К нему проложили хорошее шоссе по ущелью реки, построили автовокзал с большой автостоянкой. Из Алма-Аты можно было добраться на рейсовом автобусе почти до самого озера. В выходные они ходили каждые полчаса от автостанции возле Центрального колхозного рынка. Всё для людей. А озеро ведь и правда красивое было. Сказка! Никакая Швейцария и рядом не лежала. На берегах Иссыка построили двухэтажную гостиницу на сто мест, ресторан, павильон фотографии, баню, парикмахерскую, танцплощадку. Из развлечений — катание на катерах, лодках, речном трамвайчике. Поскольку вода горная — холодная, купались немногие. В основном загорали на прибрежном песке. Песок, правда, не везде был, в отдельных местах — в Малиновой бухте, в дельте Верхнего Иссыка с южной стороны. Да, озера-то два было: Верхнее и Нижнее. За безопасностью на воде следили спасатели. С 1959 года, если какие высокие гости заявлялись из Москвы и зарубежных стран в Алма-Ату, обязательно ездили на Иссык. Сам видел, как на речном трамвайчике по озеру катался Хо Ши Мин, как раз в 1959 году. Привозили сюда и американских губернаторов. Да сам Хрущёв любил Иссык — раза три был.
Тут как совпало. В 1963 году должен был Косыгин прилететь, и Кунаев его собирался на озеро везти, именно в тот день. Сель зародился высоко в горах 7 июля. В горное озеро Жарсай стекали талые воды с ледника. Когда оно переполнилось водой, то прорвало естественную гранитную перемычку. На нижнее озеро пошёл гигантский поток грязи и камней. На своём пути этот «чёрный дракон» вбирал в себя каменные осыпи, подхватывал гигантские валуны, вырывал с корнями вековые ели. В конце концов вся эта масса обрушилась в озеро Иссык. Удар был такой силы, что оно выплеснулось из берегов, а катера и лодки с людьми волны разбили о берег. Очевидцы рассказывали, после каждого селевого вала озеро аж кипело. Начался размыв естественной плотины, и через несколько часов оба озера, верхнее и нижнее, перестали существовать. Затем сель прорвался в Иссыкскую долину. Пионерский лагерь успели эвакуировать — а поток тем временем ворвался на улицы, развалил множество домов, водозаборные сооружения ГЭС. Даже погреба знаменитого винзавода не уцелели. По тревоге подняли ближайшую войсковую часть, солдаты спасли около двух тысяч человек. Голодных измученных людей находили в горах даже спустя несколько дней. В основном это были грибники, которые в момент прохождения селя забрались выше озера. Уцелевших выводили
— А Косыгин?
— Не знаю. Не поехал. Помогал, наверное, спасателей организовывать. Солдат тогда много нагнали.
— А если повторится? — как-то неуютно стало.
— Шесть миллионов кубов выдержат, — мотнул головой начальник «Главалмаатастроя».
— Как-то вы не с той интонацией это сказали.
— Лучше бы повыше. Это звучит грозно — шесть миллионов. А вода?
— Понял вас, — опять деньги просить у Косыгина и Шелепина! Проклянут.
Событие пятьдесят третье
В маршрутке старушка долго смотрит на жующего жвачку парня, потом наклоняется и говорит:
— Зря, сынок, ты это мне все рассказываешь. Я глухая.
Старики-разбойники вернулись.
Вот если на человека наорёшь, то один в ступор встанет, второй обидится и сделает назло — и лишь третий пойдёт делать дело. Не наш метод. Слишком мал процент. Взял Пётр бумагу, взял цветные карандаши и нарисовал серпастый-молоткастый советский паспорт, по образцу российского. И попросил Гарбузова сделать на Гознаке для этих господ первые вот такие паспорта. Денег пообещал, раз не хватает их у министерства финансов.
— Упёртый ты. Вот даже порычать хочется. Раз первые сделаем, то и дальше нужно ведь — а это постановление требуется. Тьфу на тебя! Всё. Не звони мне больше. Развод, — попыхтел. — Ладно, сделаю. Косыгину сам звони.
Позвонил. Вот аксакалы сидят, хвастают уже малиновыми корочками. Могут ведь! В смысле, не аксакалы хвастать, а люди в Москве работать. Пендаль небось от Косыгина получили.
— Хочется чего-то этакого. Звали тут уже всех нас консультировать, лекции читать. Поможем, чем сможем, конечно — но… сколько там нам осталось? А аппетит к жизни знаете, как разыгрался? После такого-то приключения! Вот Михал Михалычу хоть уже за восемьдесят, но он из нас самый бойкий. Да и чего удивляться — гусар, он и в старости гусар! И ведь знаете, что? Познакомился в Москве с дамой! В синема её водил!
Старики-разбойники вернулись из паломничества по родным краям распалённые, каждый будто скинул десяток лет. Ну, то есть, вернулись не все — Струков завис в Минавиапроме, хотя в свете последних новостей — ещё кто его знает, что его там на самом деле держит в столице! Корвина с трудом вырвали из лап алма-атинских торпедостроителей — так теперь затребовали в Ленинград, в институт имени Крылова. Качинского, одного из первопроходцев русской морской авиации, заграбастала академия ВВС. Бенсен вовсе никуда не ездил. Только на два дня в столицу — так и сидел безвылазно в отданном ему здании бывшего АТП на отшибе. Ну как сидел? Над окраиной Алма-Аты в небе то и дело зависала смешная стрекоза — и не скажешь ведь, что из кой-чего и палок, обидится изобретатель, но как ещё-то сказать? Все при деле, только Сикорский и Северский заявились засвидетельствовать Петру своё почтение.
— В синема, говорите?.. А что, это мысль. Я ведь, может, слышали, — человек многих сомнительных и противоречивых талантов. Даже был как-то министром культуры. Так давайте поможем моему бывшему ведомству, и заодно здорово порадуем наш народ. Денег вам на счастливую старость заработаем. Как вы смотрите на такое предложение: создать большой интересный фильм, даже многосерийный, про историю русской авиации?
— Вот тебе раз. Чего угодно ожидал, но не такого, — удивлённо зашевелил усами Сикорский. — Но отчего ж я? Никогда никакого отношения к синематографу не имел…
— Вы не бойтесь только! Режиссёров, сценаристов, финансы, всё, что нужно, обеспечим. Я на днях киностудию личную из Франции перевожу. Ваша задача — рассказать всё, как было. В подробностях. От и до. Тут уж, извините, кроме вас никто не справится. А Александр Николаевич вот поможет по военной части.
— Эх, — потянулся почесать потерянную полвека назад в боях над Балтикой ногу Северский, отдёрнул руку, выпрямился. — Чудеса какие-то выдумываете. Мы в Советской России — и будем снимать эпопею про Императорский Воздушный Флот?