Колхозное строительство. Дилогия
Шрифт:
– Вам кого, уважаемый товарищ?
– Мне бы знатока народный рецептов из мёда и других продуктов пчеловодства.
– В смысле – пончики с плюшками, – прыснула дамочка за спиной.
– В смысле – лекарства, – надо стерпеть.
– Может, представитесь? – это снова кавказец.
– Конечно. Тишков Пётр Миронович. Я – Первый секретарь горкома КПСС. Ещё вы, наверное, слышали мои песни: "Миллион алых роз", "На недельку до второго я уеду в Комарово".
– Как же, как же. Наслышаны. Значит, рецептами снадобий интересуетесь. Разрешите отрекомендоваться и мне. Аветисян Гурген Арташесович – доктор биологических наук, профессор, заведующий кафедрой пчеловодства МСХА имени Тимирязева.
– Туберкулёза.
– Интересненнько. Интересненнько. Сами что-то знаете или вы неофит.
– Слышал про маточное молоко, пыльцу и экстракт личинки пчелиной моли.
– Пчелиной Огнёвки. Интересненнько. А ну выкладывайте, – и за ручку схватился, принялся колпачок откручивать. Ну, надо же – "Паркер". Хотя профессор же. Наверное, и за границами нашей великой Родины бывает. Симпозиумы всякие.
– Так я, Гурген Арташесович, за знаниями приехал в такую даль, а не знаниями делиться.
Товарищ сник, но не на долго.
– Человек, который знает о лечебных свойствах личинок Пчелиной Огнёвки, не может быть неофитом. Читали статьи основоположника микробиологии господина Мечникова?
Не читал. Так, интернет как-то просматривал, попалась реклама этого самого экстракта. Там ещё слово запомнилось – цераза. Фермент, который растворяет оболочку палочки Коха. Запомнилось потому, что похоже на слово "зараза". Хотел даже четверостишье написать, хорошо ведь рифмуется, но так и не собрался. А вот слово запомнил. Это сейчас и выложил.
– Интересненнько! – Паркер летал по листку, – Знаете что, Пётр Миронович, а поехали сейчас ко мне на кафедру. Вы своими рецептами поделитесь, а я вам свои дам почитать. Взаимообогатимся. У меня под окнами машина, да тут и не очень далеко. Или спешите куда?
– Конечно, спешу, но рецепты важней. Поехали.
Глава 42
Готовились. Не хотелось заметать следы таким радикальным способом, как пожар. Одного раза хватит, счастье, что соседи не пострадали. Купили в магазине новые шерстяные перчатки. Синие. Красивые. Даже жалко будет выбрасывать. Ещё на три часа дня заказали к подъезду грузовое такси. Никто в квартире дамочки не бывал, но, по словам Петуша, то бишь – Макаревича, должны быть ценные картины. Картины вещь громоздкая, в руках много не унесёшь. Хорошо им тут в столице, в таксопарках есть не только простые Волги, но и ГАЗ-53 – грузовое такси. Вот этот грузовичок и заказали. Переезжаем, мол, на дачу в деревню Лыткарино. Сказали почти чистую правду. Пётр Миронович снял дачу на лето с последующим выкупом. Правда, в Переделкино. Снял у детей писателя Кнорре. Не того, что написал сценарий к фильму "Родная кровь". У детей его брата Георгия Фёдоровича. Сыновья тоже не из простых. Учёные. Есть свои дачи. Вот и решили пока сдать отцовскую, а осенью продать. Цена запредельна. Двенадцать тысяч рублей. Но! Во-первых, такие деньги есть, а во-вторых, дача под Москвой всегда может пригодиться. У простого человека при покупке возникли бы проблемы. Там ведь есть "Товарищество" и оно может слесарю "Тимофеичу" и не разрешить продать в Переделкино дачу, но Пётр Миронович член Союза Писателей, да и министр культуры к нему не ровно дышит. Разрешат покупку. Вот туда всё экспроприированное у гражданки Фаины Львовны Рукшиной-Дейч и перевезём. Потом закажем контейнер до Карпинска. Да, вот это и называется: "делить шкуру неубитого медведя".
К двери квартиры подошли втроём. Марк Львович постучал хитрым стуком. Сначала пару раз по три стука
– Кто там?
– Фаина Львовна. Это Марк Петуш. У меня для вас есть интересное колечко. Не пожалеете. И ещё иконы.
– Опять иконы? Ох и неугомонный ты Марк, – дверь открылась, но осталась на цепочке.
– Вот, Фаина Львовна, полюбопытствуйте, – Марк Янович протянул в щель кольцо Пушкина.
Чем бы ни занималась дамочка в блокадном Ленинграде, но антиквар из неё вышел превосходный.
– Кольцо Пушкина? Однако? Не подделка? – цепочка звякнула, слетая, – Заходи, в микроскоп гляну.
Зашли. Всей дружной компанией. Сунули женщине в рот кляп из приготовленного заранее вафельного полотенца и прикрыли дверь. Неожиданно дамочка оказалась сильной и вёрткой, почти вырвалась из "дружественных" объятий Кошкина и попыталась вытащить кляп. Пришлось тому ей руку взять на болевой. Притихла, только мычала. А дальше действовали по указанию Петра Мироновича. Начитался иностранных детективов. Методы какие-то неоднозначные. Проклятые капиталисты, до чего только не додумаются, чтобы людям вредить.
Завели женщину в ванную комнату и в эту саму ванну и положили, наполнили её холодной водой и подержали пару минут. Потом достали вяло трепыхающуюся, раздели. Снова сунули в холодную воду. В окончании этого действа, голую и мокрую, прикрутили к массивному стулу по рукам и ногам. Стул хорош. Прямо трон. Нужно будет с собой забрать. Зачем такие изыски? А Пётр Миронович говорит, что голый и мокрый человек в разговоре с одетыми и вполне себе сухими легче идёт на контакт. А по-простому, честно рассказывает, где спрятаны ценности.
В это время Марк прошёлся по комнатам. Вернулся уже когда "блокадницу" к стулу привязали.
– На стенах двадцать три картины. Я не великий знаток, но есть и Айвазовский и даже Пикассо. Кроме картин есть также тарелки и кувшины этого художника. Ну, или подделки под них, – Макаревич обошёл по кругу привязанную женщину, – Красивая ведь и умная, зачем же она меня сдала.
– Марк Янович, – Кошкин развернул директора колхоза и легонько подтолкнул к двери, – Снимай картины со стен и сортируй по размерам, а потом штук по пять зашивай в простыни или наволочки. Нечего тебе тут рассматривать. У тебя жена молодая. А тут почти старушка.
Если честно, то на старушку эта Фаина не сильно походила. Если в 1942 ей было лет двадцать, то сейчас где-то сорок пять. Выглядит же лет на тридцать с хвостиком. Чёрные, чуть кудрявые волосы, правильные черты лица. Если и не красавица, то и не уродина. Сейчас, правда в мокром виде волосы сосульками свисают, но представить в красивом платье и жемчугах не сложно.
– Фаина Львовна, мы к вам пришли справедливость восстановить. Мы – Робингуды. Где у вас лежат неправедно нажитые сокровища? – Вадим достал из кармана мизерикордию и вплотную поднёс кончик к глазу, – Я сейчас кляп выну, но если будете кричать, то лишитесь одного глаза и вновь приобретёте кляп. Будете молчать? Кивните. Ну, вот и прекрасно.
– Кто вы такие и что вам нужно? Вас ведь всё равно поймают, – не закричала. Зашипела.
– Милиция, – Вадим сунул ей под нос корочки.
Удостоверение было настоящим. С ним целая история вышла. И далеко не весёлая для Кошкина. Лет десять назад он был в командировке в Свердловске. Повышение квалификации. Сдал экзамены и купил билет на поезд. Сел в вагон, выпил чайку и завалился спать. В Серове проводница разбудила, он сходил, умылся, а когда вернулся, обнаружил, что одного соседа нет, а с ним исчезла и форма и чемоданчик. А ведь в кителе удостоверение, а в чемоданчике табельное оружие. Бросился на перрон, но никого не нашёл.