Коллекция Райан, том 1
Шрифт:
– Не причиняй боль моим дочерям, пожалуйста. Делай все, что хочешь, я не буду сопротивляться, но, пожалуйста, не причиняй им вреда.
– О, дорогая, позволь мне сказать, что маленькая гимнастка чуть не высосала мне душу через член, – склонился и прошептал я ей на ухо. – Tакая чертовски узкая.
Я оторвал кусок ленты и обклеил ее запястья.
– Ну... то есть, больше нет.
Ужас слов дошел до нее, она заплакала от боли, которую мои слова вызвали в ее сердце.
Я связываю ее запястья, потянув
– Мой муж скоро будет здесь, – делает она попытку.
– Я не куплюсь на это. Здесь нет мужчины, здесь все кричит "одинокая женщина".
Я достаю нож, и она визжит.
– Пожалуйста, не причиняй мне вреда, делай все, за чем ты сюда пришeл, а затем уходи. Пожалуйста, не нужно это использовать.
Она не сводит глаз с моего оружия.
Я толкаю лезвие сквозь ткань ее ночнушки и веду его вниз, пока не обнажается тело мамочки, сиськи выглядят еще лучше голыми, она без трусиков, и ничто не скрывает чисто выбритую "киску". Эта точенная талия и крутые бедра меня возбуждают. Мой член набухает, и встает на нее.
Я глажу ее.
– Черт, женщина, ты на ощупь действительно хороша.
Сажусь ей на ноги и поглаживаю себя, кровь дочки плюхается на ее живот. Я беру обе большие сиськи в руке и массирую их, сжимаю и дергаю, они одновременно мягкие и упругие.
Вставляю член между ними и сжимаю сиськи вместе, чтоб они обхватили его.
– Пожалуйста, будь нежен со мной.
Невинный взгляд ее глаз сводит меня с ума. Я впиваюсь ногтями в ее плоть и еще сильнее сжимаю, подталкивая член между мягкими "подушками", трахаю сиськи, тараня шею членом.
Она плачет, и полукруглые ранки от ногтей на сиськах кровоточат, кровь медленно стекает по коже. Я пользуюсь случаем и трахаю ее, как будто знаю, что она хочет меня, затем хватаю ее за волосы, чтобы удержать на месте, кончаю на лицо, провожу по нему пальцами, разрисовывая ее спермой.
– Высунь язык.
Она делает, как ей говорят, после того, как я тяну ее за волосы. Сую покрытый спермой палец ей в рот и заставляю пробовать меня на вкус.
– Закрой рот.
Она втягивает язык в рот, снова выступают слезы на глазах. Я не обижаюсь на них, на самом деле, я наслаждаюсь ими. Это означает, что я хорошо сделал свою работу.
Провожу ладонью по ее телу и раздвигаю ноги.
– Я действительно хочу посмотреть, не стала ли ты мокрой от этого. Я занимаюсь этим долго. Если что, ты не первая.
– У тебя нет времени на это, пожалуйста, просто уходи, мой муж скоро будет здесь. Пожалуйста.
Она хватается за малейший шанс, чтобы заставить меня уйти, и это только распаляет меня.
– Заткнись.
Я давлю на ее задранные ноги, прижимая их к груди, так мне лучше видно "киску". Я проверяю ее, как щупом, и выхожу.
– Не так мокро, как хотелось бы, но точно влажнее, чем твои девочки, прежде чем я заставил их истекать кровью. Полагаю, что из-за того, что вы застряли тут, посреди ничего, легче сохранить девушек
Она не такая гибкая, как ее вторая дочь, Элиза, и приходится изо всех сил пытаться держать ей ноги, когда я вхожу. Я добавляю палец за пальцем, ввожу кулак, тяжело и быстро. Она плачет, слезы текут по щекам, застревают в волосах, мучимых моей рукой.
– Пожалуйста... пожалуйста... пожалуйста... – oна всхлипывает и плачет, ее лицо все мокрое.
"Kиска" разнообразно хлюпает, что заводит меня, и я продолжаю.
– Теперь ты становишься мокрой, ты это сама слышишь. Ты хочешь кончить? Я мог бы дать тебе кончить.
Я замедляю темп и позволяю ей почувствовать руку дюймом за дюймом.
– Пожалуйста, просто остановитесь, я не хочу этого, пожалуйста. Он придет, ты пожалеешь об этом, обо всем этом, – говорит она между моими движениями.
Сначала я слегка тру ее маленький клитор, пока не чувствую, что он напрягается. Двигаясь в ритме вместе с моей сжатой в кулак рукой, я играю с "киской", чтобы заставить ее кончить. Но чем дольше я продолжаю, и каждый раз, когда я думаю, что вот-вот, она умудряется прекратить это. Она не дает себе кончить. Она изо всех сил старается не удовлетворить меня.
– Я довел твою дочь, она так сильно кончала для меня.
Знаю, что эти слова оттолкнут ее еще дальше от края, но мне все равно, я немного ненавижу ее за то, что она не позволила мне победить, за то, что у нее есть такая сила воли, чтобы не дать себе кончить.
Я полностью вытягиваю кулак, но прежде, чем она может прийти в себя, вбиваю обратно. Она визжит от боли, но я не останавливаюсь, вбиваясь в дыру, пытаясь пробить ее насквозь.
Теперь я погружаюсь глубже, чем когда-либо, вытаскиваю кровавую руку и бью ее по лицу. Кровь льется из нее, уверен, что там что-то разорвал, но все же у меня план, что с ней можно еще сделать, поэтому я не даю ей отдохнуть.
Наконец, я вставляю нож и рисую отличный "X", такой же, как у ее сладких дочек – ночь "тройного икса", это будет моя самая плодовитая атака. Я сорвал ленту с кровати и потащил мамашу вниз, где я снова привязал ее руки к перилам.
– Ты останешься здесь, или твоих девочек ждет кое-что ужасное.
Я бегу вниз по лестнице в первую комнату и выталкиваю первую дочь к матери, которая смотрит на нее и рыдает, ее кровавая сиська, вероятно, то, что заставляет плакать бедную мамочку.
– Еще одна, – говорю я, возвращаясь со второй.
Mоя любимая маленькая гимнастка, Элиза. Она была в комнате в луже крови, сочившейся между ног. Я подтаскиваю ее к лестничному пролету и сталкиваю вниз. Она скатывается с трудом, так как все еще в форме кренделя, ее ноги закреплены за ее головой.
Я поднимаю ее с пола и показываю матери изуродованную дыру, которую я ей сделал, та выглядит еще более отвратительной, чем когда я ее оставил.
– Детка, мне очень жаль, дорогая.
Она плачет и плачет, пока я привязываю руки ее дочери рядом с ней.