"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Из тех реплик, которыми обменивались пробегавшие мимо кают-компании моряки, Райчев узнавал, что какой-то из «юнкерсов» все же подбит, и что получившая еще одно повреждение канонерка «Красная Армения» продержится на плаву не более десяти минут. Спустя еще какое-то время до его слуха дошло, что командир эсминца то ли погиб, то ли тяжело ранен, поэтому командование принял на себя контр-адмирал.
Все это время полковник флота ощущал свое бессилие и свою полную ненужность на этом сражающемся корабле.
– Товарищ капитан первого ранга! – ворвался в его полуотрешенное состояние голос адъютанта командующего. – Контр-адмирал ранен. Ранение легкое, но эсминец получил еще две пробоины, не слушается руля и идет ко дну!
– Каковы в таком случае наши действия? – чужим, непослушным голосом поинтересовался Райчев.
– Адмирал
303
В основу этих событий положены реальные факты гибели 21 сентября 1941 года канонерки «Красная Армения» (капитан-лейтенант Н. Кадыгробов), а также эсминца «Фрунзе», на борту которого находились контр-адмирал Владимирский и заместитель начальника штаба обороны Одессы, фамилия которого в романе изменена. В общей сложности бой длился порядка двух часов. Замечу, однако, что детали его воспроизводятся в книге по законам литературного жанра, поэтому предостерегаю читателей от попытки изучать по ней историю гибели названных судов.
Канонерки рядом уже не было. Зенитчики все еще мужественно отстаивали свой эсминец, но уже было ясно, что он обречен. Последнее, что увидел Райчев, – это сражающийся неподалеку буксир ОП-2, который, получив большую пробоину на корме, сумел выброситься на мель. Он не мог знать, что в это время раненый командир эсминца тоже приказал рулевому выбросить судно на прибрежную отмель, в каких-нибудь десяти кабельтовых от Тендровского маяка. Поскольку спасти корабль уже было невозможно, командир пытался спасти как можно больше людей [304] .
304
Известно, что всего на месте боя было спасено около 110 моряков из канонерки, эсминца и буксира. Более 50 моряков погибло. Известно также, что остров Тендровская коса советские войска оставили только 4 ноября 1941 года, значительно позже всей остальной территории Херсонской области.
«Наверх вы, товарищи, все по местам! – вспомнились ему с детства врезавшиеся в память слова из «Гибели “Варяга”». – Последний парад наступает! Врагу не сдается…».
«Неужто настал и наш “последний парад”, други мои походные?!» – пронеслось в сознании полковника флота всего за несколько мгновений до того, как попавшая в корму эсминца бомба взрывной волной сбросила его с опасно накренившейся палубы в кипящее море.
Потеряв два самолета подбитыми, немецкие штурмовики убрались, возможно, для того, чтобы уступить место другому звену. Впрочем, отказаться от вороньего пира их заставило и запоздалое появление над местом схватки двух советских истребителей. Именно это затишье позволило прибывшему с косы торпедному катеру снять с полузатонувшего, опрокинувшегося на левый борт буксира контр-адмирала, командира эсминца и нескольких других моряков и уйти с ними в сторону Одессы. Все остальные моряки с канонерки, эсминца и буксира то ли уже находились на Тендре, то ли со временем были сняты с отмелей бойцами, подоспевшими с косы на шлюпках.
Как только вместе с десятком других моряков раненый контр-адмирал оказался на борту торпедного катера, он тут же приказал тщательно осмотреть место гибели эсминца. Поняв, что ни капитана первого ранга Райчева, ни его бумаг уже не возродить, он велел взять курс на Одессу.
Рации на катере то ли вообще не было, то ли она оказалась слишком маломощной или же вышла из строя, но в течение нескольких часов судьба контр-адмирала и заместителя начальника штаба обороны в Одессе была неизвестна. Уже никто не сомневался, что эсминец ушел на дно, однако, по одним сведениям, раненый контр-адмирал был спасен, по другим – погиб
305
Здесь использованы реальные факты. В течение определенного времени ни в Одессе, ни в Севастополе ничего конкретного о судьбе контр-адмирала Владимирского не знали, поэтому Совет обороны Одессы вынужден был принять единственное в данной ситуации правильное решение.
Едва все эти действия были предприняты, контр-адмирал Горшков вызвал Гродова к себе в штабную каюту и сообщил о том, что произошло у Тендровской косы. Выслушав его, майор даже не решился уточнять: действительно Райчев погиб или все еще остается какая-то надежда? Он вспомнил, как происходило прощание, как полковнику флота не хотелось выходить в море на эсминце «Фрунзе» и вообще в море, и сказал себе: «Полковник флота предчувствовал, что это – последний его выход в море».
– Создается впечатление, – проворчал Горшков, глядя куда-то в сторону, – что с самого начала операции «Севастопольский конвой» все пошло не так.
– Начало, действительно, не самое многообещающее, – вынужден был признать Гродов. – Но события еще только разворачиваются. Все будет зависеть от нашего полкового десанта и его орудийно-авиационной поддержки.
– Убеждал же я Владимирского, что не нужно суетиться с предрассветным выходом эсминца, – почти после каждого слова нервно ударял контр-адмирал кулаком в полусогнутую ладонь. – Нет, он ослабил конвой, погубил эсминец, уменьшил орудийную поддержку десанта, словом, поставил под удар всю операцию. А все потому, что на первом месте у него были не здравый смысл, не тактический расчет, а непомерные адмиральские амбиции.
Дмитрий почувствовал, что, знай его Горшков чуть получше, он выразился бы еще острее, поскольку, судя по всему, никогда не был высокого мнения о человеческих и командных качествах своего непосредственного начальника. Но теперь им обоим было не до раздоров.
Уже развернув на столе карту предполагаемых десантирований, контр-адмирал еще с минуту смотрел на нее, поигрывая желваками; ему нужно было время, чтобы вернуть себе душевное равновесие.
– Впрочем, – остановил себя новый начальник десанта, – начну с приказа командующего оборонительным районом, который появился сегодня утром. В нем предписывается высадить в районе Григорьевки морской десант с целью дальнейшего овладения районом Новая Дофиновка – Спасательная станция, – подкреплял Горшков ударом указательного пальца название каждого населенного пункта. – При этом 157-я дивизия, при поддержке приданной ей артиллерии и танкового батальона, должна нацеливать свои удары на район Корсунцы-Лузановка, с развитием наступления на поселок Шевченко и хутор Петровский. В то время как заметно пополненной 421-й дивизии предстоит отбросить румын к совхозу Ворошилова и сомкнуть фланг со своими соседями в районе поселка Шевченко.
– Наступление, – поинтересовался Гродов, – будет осуществляться только двумя этими дивизиями и несколькими отдельными подразделениями Восточного сектора?
– Частям двух других секторов приказано вести активные действия в обороне.
– И только… – по привычке, поиграл-подергал левой щекой Гродов, как делал всякий раз, когда был чем-то недоволен.
– Понимаю, что это позволит румынам перебросить значительное подкрепление в Восточный сектор, однако сил для расширения зоны обороны во всех секторах сразу, а тем более – удержания новых территорий, у совета оборонительного района, как меня известили, нет.
Офицеры понимающе помолчали.
– Воздушный десант, – объявил Горшков, – высаживается в час тридцать ночи; высадка роты Зубова состоится в два ночи, с борта «морских охотников», которые подойдут с Одесской военно-морской базы; и, наконец, ваши бойцы, Гродов, начинают цепляться за берег в три часа. Параметры действий двух наших дивизий мы уже определили. И последнее: вся операция должна завершиться к исходу дня, после слияния вашего полка с основными силами Восточного сектора.