"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17

Косарев Александр Григорьевич

На землю он свалился, как будто сбитый ударом кулака, — ударился подбородком о твердую кочку. Закапала кровь. Он стянул перчатку, зажал рану.

– Да вот он! — услышал Пихт за спиной русскую речь.

– Вот фриц проклятый, притаился, — проговорил другой.

– Тише, Семичев! Еще стрелять будет.

– Я вот ему стрельну!

Из глаз Пихта сами собой потекли слезы. Он уткнулся в колючий сугроб и замер. Над головой захрустел снег.

– Может,

убился? — почему-то шепотом спросил солдат.

– Давай перевернем. Кажется, дышит еще.

– А парашют добрый. Нашим бабам на платье бы…

– Да он пойдет и на военную надобность. Берем?

– Давай.

Солдаты взялись за плечи Пихта.

– Я сам, — проговорил Пихт.

– Живой! Что-то лопочет по-своему! — обрадованно воскликнул солдат.

Пихт поднялся на колени и освободился от ремней парашюта.

– Не балуй, — отскочив и вскидывая винтовку, неожиданно закричал солдат в рыжей старой шинели и подшитых валенках, видимо Семичев. — Хенде хох!

Другой, помоложе, маленький и узкоплечий, вытащил из кобуры парабеллум, поглядел на Пихта и удивленно свистнул:

– Плачет…

– От мороза надуло, — сердито сказал солдат с винтовкой, Семичев. — Он ведь, немец, к зиме непривычный.

Тот, кто обезоружил Пихта, был так мал, что винтовка, перекинутая через плечо, ударяла его прикладом под колено. Лицо у солдатика почернело от холода, на бороде заиндевел белесый пушок. Он еще раз взглянул на Пихта.

– Первый раз вижу фрица так близко.

– Насмотришься еще, — вздохнул Семичев и дернул винтовкой. — Ну, идем, гей форвертс!

Вдруг издалека донеслись выстрелы. Стреляли беспорядочно и зло. Пихт увидел зарывшийся в снег «фокке-вульф» Вайдемана. Альберт, сильно хромая, бежал в сторону немецких окопов. Значит, уцелел.

Шагов через двести Пихт свернул в лесок. Пахнуло дымом и душноватым солдатским теплом. Он спустился в траншею. У дверей одной из землянок появился солдат с грязным ведром. Видимо, он собирался выбросить сор на помойку. Увидев летчика в серо-голубом немецком комбинезоне, солдат истошно закричал:

– Братцы, глядите! Фрица ведут.

Из землянок выскочили солдаты — кто в нательном белье, кто в гимнастерках без ремня, в шинелях внакидку, а кто и совсем голый до пояса. Гомон вдруг смолк. В настороженной тишине Пихт почувствовал и любопытство, и ненависть, и еще что-то недоброе.

– Длинный, гадюка, — тихо проговорил кто-то.

– А видел, как наших сшибал?! Семичев, видимо гордый поручением привести пленного, сообщал подробности:

– Упал, значит, и лежит, примолк. Думал, мы не заметим.

– А может, треснулся об землю и дух на миг потерял?

– Да нет, мы когда подошли, он забормотал чтой-то по-своему и стал снимать парашют. Дескать,

Гитлер капут.

Солдаты засмеялись. Кто-то спросил:

– И куда его теперь?

– А там разберутся.

В командирской землянке было жарко. На раскрасневшейся железной печке подпрыгивал чайник. В темном закутке виднелись нары, но свет падал только на стол, сколоченный из расщепленных и необструганных бревен, да на сердитое лицо старшего лейтенанта в расстегнутой гимнастерке, с перевязанной рукой.

– Товарищ комбат! — крикнул с порога Семичев. — Ваше приказание выполнено, фриц доставлен.

– Встань у двери. — Комбат здоровой левой рукой застегнул воротник и, поднявшись, обошел вокруг Пихта.

– Значит, попался? Ферштеен? Пихт отрицательно замотал головой. Комбат неуклюже достал из кобуры наган и взвел курок.

– К стенке! — закричал он вдруг. — Семичев, ну-ка отойди в сторону.

– Я прошу доставить меня к старшему командиру, — проговорил Пихт.

– Что он говорит? Понял, Семичев?

– Никак нет, товарищ комбат.

– Просит доставить к старшему командиру, — отозвался из темноты с нар глуховатый голос.

Пихт повернулся на голос. С нар сползла шинель и появилось заспанное пожилое лицо. Офицер с капитанской шпалой на петлицах сунул босые ноги в валенки, поискал в кармане очки и нацепил на широкий нос, отчего лицо посуровело, сделалось строже. У капитана на шее лиловел фурункул, и голову он держал, наклонив в сторону, изредка притрагиваясь рукой к больному месту.

– Я для него старший! — куражливо крикнул комбат.

– Ладно, Ларюшин, — остановил его капитан. — Я поговорю с пленным, а то ты сгоряча пустишь его в расход.

На хорошем немецком языке капитан спросил Пихта:

– Какого ранга вам нужен старший?

– Полка или дивизии.

– Они, гады, семью мою под Смоленском… — прошептал комбат и вдруг смолк, всхлипнул носом.

– По какому делу? — спросил капитан, неодобрительно покосившись на Ларюшина.

– Извините, но я вам не могу сказать. Лишь прошу об одном: на нейтральную полосу приземлился новейший истребитель «Фокке-Вульф — 190». Добудьте его любой ценой…

– Ларюшин, позвоните в штаб. — Всем туловищем капитан повернулся к Пихту: — Вы из эскадры асов «Удет»?

– Да.

Комбат крутнул ручку полевого телефона:

– Алло, алло, шестой говорит. Дайте второго… Смирнов, ты?.. Слушай, надо прислать к нам кого-нибудь из отдела разведки дивизии. Пленный немец-летчик просит… Да, важный… Из эскадры «Удет»…

Пихт переступил с ноги на ногу, спросил:

– Вы не можете дать мне чая?

– Что он мелет? — Комбат оглянулся на капитана.