"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17

Косарев Александр Григорьевич

Дом отремонтировали, стену, отделявшую комнату Ютты от спальни Эрики, завесили алым крепом. Зейц, который в последнее время особенно часто навещал профессора, говорил, что в ту же злопамятную ночь скрылся и брат Ютты — Эрих Хайдте. Коссовски, по счастливой случайности, выжил. Опытный хирург сделал отчаянно смелую операцию, и теперь Коссовски лежит в лучшем военном госпитале в Бернхорне.

Когда Пихт и Вайдеман вошли к Зандлеру, они обратили внимание на то, как изменился профессор: опустившиеся плечи, бледное, даже голубоватое лицо, резкие морщины. Эрика была

обеспокоена здоровьем отца.

Пихт крепко обнял девушку.

– Это встреча или прощание? — спросил Вайдеман.

Эрика освободилась от объятий и вопросительно посмотрела на Вайдемана.

– Встреча, Альберт, — сказал Пихт.

– Альберт, почему вы всегда так зло шутите? — Эрика отошла к буфету и сердито зазвенела чашками.

– Тогда пора прощаться, — посмотрел на часы Вайдеман, пропустив мимо ушей слова Эрики..

– Что это значит, Пауль?

– Через три часа мы улетаем на фронт.

– На фронт?

Пихт кивнул:

– На русский фронт.

– Надолго?

– Не знаю. Постараюсь вернуться, как только мы победим.

– Не волнуйтесь, фрейлейн. — Вайдеман сам достал из буфета коньяк и наполнил рюмки. — Выпьем за наши победы в русском небе!

– Ты вылетаешь на новом «фоккере», кажется? — спросил Пихт.

– Да. Я должен оценить его боевые качества и прислать фирме обстоятельный отчет. В дверь позвонили.

– Это, наверное, Зейц, — шепнула Эрика и выбежала в переднюю.

Оберштурмфюрер сухо поздоровался с летчиками и сел за стол.

– Какой ты стал важный, Вальтер, — толкнул его локтем Вайдеман.

– Дел много… — односложно ответил Зейц. — А вы на фронт? Прощальный ужин?

– Как видишь…

Зейц поднял рюмку:

– Не дай бог попасть вам в плен.

– А мы не собираемся попадать в плен к русским, — засмеялся Пихт и снова обнял Эрику. — Надеюсь, невеста меня подождет?

Эрика покраснела и опустила голову.

– Как здоровье Коссовски? — вдруг серьезно спросил Пихт и в упор посмотрел на Зейца. Тот нервно зажал рюмку.

– Поправляется, кажется. Я дважды навещал его…

– Ну, бог с ним, передай ему наши пожелания. — Пихт допил рюмку и встал, окинув взглядом, словно в последний раз, уютную гостиную Эрики.

– 2 -

Колючие метели носились по огромной русской степи. Обмороженные техники в куртках из искусственной кожи возились по ночам у моторов, едва успевая готовить машины к полетам. «Ме-109» не выдерживали морозов. Моторы запускались трудно, работали неустойчиво, в радиаторах замерзало масло. Прожекторы скользили по заснеженным стоянкам, освещая скорчившихся часовых, бетонные землянки, вокруг которых кучами громоздились ржавые консервные банки, картофельная шелуха и пустые бутылки от шнапса. Только в дотах и можно было обогреться.

– Ну и погода, черт возьми! — ругался лейтенант Шмидт. — Если я протяну здесь месяц, то закажу молебен.

– Перестань ныть, — мрачно отозвался Вайдеман. — Мы здесь живем, как боги. Посмотрел бы, в каких условиях находятся армейские летчики…

– Я не хочу,

чтобы в этой земле замерзали мои кости! — взорвался Шмидт. — Я не хочу, чтобы о нас в газетах писали напыщенные статьи, окаймленные жирной черной рамкой!

– Ты офицер, Шмидт! — прикрикнул Вайдеман.

– К черту офицера! Неужели вы не понимаете, что мы в безнадежном положении? Наши дивизии все равно пропадут, и отчаянные наши попытки пробиться к ним стоят в день десятков самолетов. Я не трус… Но мне обидно, что самую большую храбрость я проявляю в абсолютно бессмысленном деле.

– Фюрер обещал спасти армию, — сказал Пихт.

Летчики замолчали и оглянулись на Пихта, который сидел перед электрической печью в меховой шинели и грел руки.

– Из этой преисподней никому не выбраться, — нарушил молчание фельдфебель Эйспер. — Позавчера мы потеряли семерых, вчера — Привина, Штефера. Сегодня на рассвете — Нинбурга…

– Это потому, что у нас плохие летчики. — Вайдеман бросил в кружку с кипятком кусок шоколада и стал давить его ложкой. — Такие нюни, как Шмидт…

– Черта с два, я уже сбил двух русских!

– А они за это время четырнадцать наших.

– У них особая тактика. Видели, как вчера зажали Пихта?

– Какая там особая! Просто жилы покрепче.

Вайдеман отхлебнул чай и поморщился:

– В бою надо всем держаться вместе и не рассыпаться. Русские хитро делают: двое хвосты подставляют, наши бросаются в погоню, как глупые гончие, а в это время их атакует сверху другая пара.

– Но и мы так деремся!

– Завтра кто нарушит строй, отдам под суд, — не обращая внимания на Шмидта, сказал Вайдеман.

…На рассвете техники стали заливать в моторы «мессершмиттов» антифриз. [86] Пихт побежал к своему самолету. Обросший, с коростами на щеках и носу, фельдфебель Гехорсман копался в моторе «фокке-вульфа».

– Что не весел, Карл? — спросил Пихт. Гехорсман стянул перчатку и показал окровавленные пальцы:

– Я не выдержу этого ада.

– Вот коньяк, выпей — будет легче. — Пихт протянул ему фляжку.

– Слушайте, господин капитан, — проговорил Гехорсман тихо. — Смотрю я на вас, вы не такой, как все.

86

Антифриз — жидкость, не замерзающая при низких температурах

– Это почему же?

– Да уж поверьте мне. Если бы все были такие, как вы, Германия не опаскудилась бы, боль им в печень!

– Брось, Карл, — похлопал его по плечу Пихт. — Самолет готов?

– Готов.

– Когда-нибудь ты все поймешь, — многозначительно произнес Пихт. — Я могу рассчитывать на тебя?

– Как на самого себя!

– Хорошо, Карл. А теперь давай парашют. Гехорсман помог Пихту натянуть на меховой комбинезон парашют и подтолкнул летчика к крылу:

– Только берегитесь. Русские когда-нибудь посшибают вас всех.