Коло Жизни. Средина. Том второй
Шрифт:
– Мору было больно… Было больно, какой я умница. Я только и запомнил, что надобно часто дышать, – прошептал Яроборка в грудь демоницы, стараясь тем принизить себя, так как был не в силах слышать про себя хорошее, после того как доставил Господу боль.
– Но ведь это единственное, что я вам сказывала, мой дражайший господин, – дополнила рани и слегка ослабив объятия, прошлась перстами по голове и спине юноши, нежно целуя их. – Единственное, что озвучила. И вы такой способный сумели использовать. Я еще не видела таких замечательных господ, таких способных, уникальных мальчиков.
– Не говори, не говори
Рани Черных Каликамов незамедлительно обхватила руками голову мальчика и слегка отстранив от себя, пронзительно всмотрелась в его зеленые усыпанные карими брызгами очи. Не прекращая иными двумя руками голубить волосы и спину Яробора Живко, Кали-Даруга весьма нежно, вкладывая в каждое слово трепет, испытываемый к Крушецу, проронила:
– Драгоценный наш господин. Вы такая бесценность для Зиждителей, для Родителя. Самое дорогое, что есть… вообще есть во Всевышнем. Все Боги тревожатся за вас, любят, жаждут встречи. Ибо вы столь чудесны, совершенны, чисты, что находится вдали от вас все равно, что не дышать. Дражайший, бесценный господин, пройдет совсем малая толика времени и вы станете Господом, – днесь демоница, определенно, говорила с Крушецом, потому голос ее значимо понизился и зазвучал приглушено-низко. – И будете подле Господа Першего. Но ноне надобно слушать мои наставления, нужно выполнять обещание вами выданное. – И вновь голос ее набрал силу, теперь поучения направлялись на мальчика, – надобно заниматься, дабы не изводили видения, и вы не нервничали.
Кали-Даруга резко смолкла. Так как действуя с особым умением вела свои поучения лишь до того мгновения, пока они не вызывали в Яроборе Живко и Крушеце недовольства. Потому каждый раз демоница постепенно их удлиняла, и тем самым никогда не вызывала досаду ни в первом, ни во втором.
– Такой умный, красивый, одаренный господин. Наша драгоценность, – досказала свои полюбовные величания рани. – Сумантра принесла вытяжки, чтобы вы успокоились, господин, – последнюю фразу она дополнила как-то отдельно от всего досель сказанного, и тотчас широко улыбнулась, отчего единожды затрепетал на ее подбородке второй язык.
Кали-Даруга легохонько подалась вправо, выпуская лицо юноши из объятий и давая возможность Сумантре, как она представила служку, подать на серебряном, круглом блюде стеклянный кубок с крышечкой. Служка, шагнув вперед, еще ниже склонила свою голову и протянула навстречу мальчику блюдо с кубком.
– Ой, – изумленно зыркнув на Сумантру дыхнул Яробор, понеже видел ее таковую впервые. – Она не похожа на тебя, это тоже демоница?
– Да, господин, демоница. Ее зовут Сумантра, она заменила улетевших моих сестер. И основой жизни Сумантры является служение мне, – отозвалась рани Черных Каликамов да приняв с блюда кубок, открыв на нем крышечку, подала его юноше.
Это была похожая на рани Черных Каликамов демоница. Хотя в отличие от Кали-Даруги Сумантра имела только две руки. У нее не было третьего глаза, впрочем, сохранился второй язык пролегающий по подбородку. Голубая кожа демоницы смотрелась много бледней. На лице в области переносицы лицезрелись два прокола,
Мальчик, взяв кубок, принялся неторопливо пить солоноватую, бурую вытяжку, и протяжно вздыхать, так как тяготился ранее проявленной грубостью к Велету и рани. Он еще какое-то время вглядывался в стоящую напротив него Сумантру, и, опорожнив кубок, да возвернув его на блюдо, вопросил, обращаясь к Кали-Даруге:
– Я ее мог видеть?
Рани колготно пожала плечами, не столько не желая отвечать, сколько понимая, что отвечать правдиво сейчас не стоит, абы лишний раз не взволновать.
– Ну, конечно видел. В той своей жизни, когда жил подле тебя Кали. Как меня тогда звали? – догадливо молвил Яробор Живко и утер лицо ладонью, где мгновенно на лбу и на носу выступил бусенец пота, таким образом, окончательно выгоняя из плоти остатки волнения.
Кали-Даруга слегка качнула головой и служка, стремительно развернувшись, поспешила вон из залы.
– Нет, господин, Сумантру, вы не могли видеть подле меня, або она очень юная демоница, и стала моей помощницей совсем недавно, – достаточно уклончиво отозвалась рани Черных Каликамов и нежно провела перстами подносовой ямке мальчика, убирая оттуда капель воды.
Служка тем временем уже тюкнулась в зеркальную стену залы, кажется, мгновенно пустив зябь волнения по его серебристой поверхности, также скоро сменившейся на вступившего в помещение Першего. Войдя в залу старший Димург стремительно окинул взором находящихся в ней, и, остановив его движение на сыне, подле которого все еще на присядках сидел Велет, беспокойно спросил:
– Мор, малецык мой милый, как ты?
– Все хорошо, Отец, – отозвался тот… И впрямь сейчас благодаря поцелуям и присутствию подле него Атефа, Мор выглядел многажды живее.
– А ты, Велет? – с той же тревогой вопросил Перший у Атефа.
– Я дубокожий, Отец. Мне терпимо, – громко гыркнув протянул Бог и на его плечах сызнова заходили ходором покато выпирающие мышцы, желаю надорвать материю сакхи.
Перший сошел с места и медленной поступью приблизился к мальчику, он протянул в направление его головы руку и нежно огладил вьющиеся русые волосы.
– Господин очень способный мальчик, – негромко произнесла Кали-Даруга, по-видимому, стараясь его защитить.
– Да, моя бесценная живица, – чуть слышно отозвался старший Димург и малозаметно кивнул. – Я это увидел… Впрочем, как всегда… Умный, любознательный, способный… – Губы Господа перестали шевелиться, и слышимо только для демоницы, он дополнил, – это предпочтения нашего драгоценного Крушеца.
– Что сказал Родитель? – торопливо поспрашал Мор, он, как и иные, не слышал последней фразы Отца, потому и встрял в толкование. Его кожа уже полностью приобрела положенное золотое сияние, а голос на удивление стал вновь звучать недовольно.