Колодец старого волхва
Шрифт:
— Ступайте с Богом! — Никита перекрестил Яруна и Галченю, Иоанн отдал купцу свечку. — Потрудитесь во славу Божию, и Бог вас не оставит.
Ярун бегло поблагодарил епископа. В душе его боролись боязнь и нетерпение. Он очень хотел спасти свое добро, но охотно послал бы кого-нибудь другого. Однако другого не было, и необходимость делала расчетливого купца отчаянно храбрым. Он так же мало принял к сердцу благословение епископа, как не от сердца тот его дал. Удивительно разными были побуждения этих троих: Галчени, Яруна и епископа, стоявших рядом над черной ямой и связанных, казалось бы, общей целью. Но нередко одна и та же дорога на земле приводит к разным исходам в небе. Богиня Макошь, Небесная Пряха, не знает
— На Бога надейся — сам не плошай, — пробормотал Добыча. — Поберегись там! — запоздало крикнул он, глядя, как темноволосая голова сына исчезает в черном лазу. Несколько мгновений — и Галчени не стало видно, словно он канул в черную зимнюю прорубь.
Придерживаясь за ступеньки, Галченя вслед за Яруном спускался в темный колодец. На глубине человеческого роста лестница кончилась, и впереди открылся другой лаз, тоже обшитый срубом. Он был похож на колодец, положенный на бок, щели между бревнами были замазаны глиной, чтобы не проникала подземная вода. Ярун нырнул в этот колодец и пошел вперед, в темноту. Идя за ним, Галченя услышал, как наверху со стуком и скрипом опустилась крышка лаза.
Медленно и осторожно они продвигались вперед. Желтый огонек в руках Яруна почти не рассеивал тьмы, а своей спиной купец и вовсе загораживал свет от Галчени. Ему приходилось двигаться в полной темноте, и он шел осторожно, чтобы не споткнуться о бревна лежачего сруба. Каждый раз ему приходилось заставлять себя сделать новый шаг: казалось, что впереди бездонная черная пустота, ступишь — и пропадешь. Воздух в подземном колодце был холодным и затхлым, застоявшимся, будто мертвый. Галчене снова пришли на память древние сказания о князе, которого чародейка-жена заставила живым пойти за ней в могилу. Наверное, живой в могиле чувствует себя так же. Невидимый черный свод давил на плечи всей тяжестью кургана; чернота сковывала со всех сторон и душила. Галчене хотелось прыгать и махать руками, чтобы разорвать эти глухие путы черноты, но она казалась камнем, о который можно разбить голову. Присутствие Яруна не утешало — тот был как будто свой в этом подземном царстве, чужой и холодный, как нежить.
Галченя не знал, долго ли они шли, — как в могиле, время остановилось, застыло во тьме и холоде. Но вот ход стал понижаться, идти приходилось согнувшись. Они двигались медленнее, но любая перемена радовала, указывала на близость конца пути.
Вдруг сруб кончился. Впереди была низкая земляная нора. Ярун погасил свечу и оставил ее на краю сруба — пригодится на обратном пути. Остаток норы им пришлось проползти по холодной сыроватой земле, но Галченя почуял впереди свежий воздух, и это придало ему бодрости. Двигавшийся первым Ярун приоткрыл дерновую завесу и выполз на волю.
Лаз открывался на дне самого дальнего от стен города оврага, густо поросшего дубами, кленами и орешником. Узкое выходное отверстие было спрятано под ореховым кустом, дерн с живой травой закрывал его от взоров. Даже если бы кто-то заглянул в глубину куста, то принял бы лаз за старую и покинутую лисью нору.
Выбравшись из-под куста, Галченя глубоко вздохнул. После мертвого воздуха подземелья свежий ветерок прохладной весенней ночи показался ему таким счастьем, что даже чувство опасности ненадолго заглохло. Любуясь глубоко-прозрачным темным небом с яркими весенними звездами, упиваясь живым воздухом, Галченя не думал о печенегах. Он и прежде немало бродил вокруг белгородских стен, знал здесь каждый пригорок, но теперь ему казалось, что он прошел через подземное царство и вышел в какой-то совсем другой мир, неизвестный и загадочный.
— Буде прохлаждаться да на небо зевать! — буркнул Ярун. Купец уже отряхнул землю с одежды и волос и готов был идти дальше. — Лаз-то загороди
Слова его пробудили Галченю от бездумной радости. Разом он вспомнил, зачем они проделали такой путь, и острое как нож чувство опасности заставило его подобраться. Да, теперь он в другом мире, полном безжалостных врагов и смертельной угрозы. Со всей пугающей ясностью Галченя ощутил, что высокие прочные стены Белгорода остались позади, а он стоит рядом с опасностью. Только обереги и молитвы двух женщин защищают его, и бежать ему некуда. Да и нельзя — ради этих двух женщин приходилось идти вперед, навстречу огненной стене.
Со всей тщательностью Галченя постарался получше прикрыть нору травой и ветками, собираясь с духом перед началом пути.
— Ну, храните нас, боги великие! — прошептал Ярун и перекрестился. — Идем.
И они осторожно двинулись по дну оврага в сторону ханского стана, где, как они знали, с этого края стояла дружина Тоньюкука.
В овраге Ярун сломил зеленую ветку. В темноте он взялся было за дуб, но крепкий сук не поддался; поругиваясь шепотом, купец оставил его и отломил ветку орешника. И под охраной одной этой ветки они выбрались из оврага и пошли к огненным, тлеющим в ночи глазам Черного Змея. Страх Галчени прошел, словно выгорел весь без остатка; могучая река судьбы несла его к тому, что ему суждено. Скоро их заметили. Впереди и по сторонам зазвучали тревожные выкрики, топот ног и копыт; взметнулись от костров дрожащие желтые огни факелов, словно дремлющий змей раскрыл еще два десятка глаз. Из тьмы налетели всадники; казалось, что их неисчислимо много, все пространство вокруг было заполнено их резкими, чужими голосами, топотом коней, блеском глаз и оружия в свете факелов. Ярун и Галченя остановились, купец вскинул над головой свою ветку, словно щит, быстро вертясь по сторонам и везде видя плотный строй печенегов.
— Мы с миром! — по-печенежски крикнул Галченя. — С миром!
Собственный голос, произносящий слова на языке этого племени, подбодрил Галченю, придал ему уверенности. Теперь, когда отступать было поздно, в нем проснулось непонятное достоинство, словно оно могло защитить его в окружении врагов. В самом деле, одному выйти в поле против полчищ печенегов — на это нужно немалое мужество. Люди говорили, что рыкари из дружины князя Владимира, такие как Рагдай Удалой, Светлояр Зови-Гром, Берковец или прошлым летом погибший Тур, могут выйти в одиночку на десятки врагов и одолеть их. Никогда Галченя не думал стать рыкарем и вдруг стал им таким неожиданным образом.
Ярун, напротив, сейчас испугался, хотя отчаянно старался этого не показать. Яснее ясного он понял, что никакие возы с товарами не стоят жизни. Но отступать было теперь поздно, и купец в притворной самоуверенности задирал нос и рыжеватую бороду, стараясь принять важный вид.
Мгновенно окружив их, печенеги тоже остановились, светя факелами и держась за ножи и сабли. В ночном воздухе звенели их изумленные и тревожные возгласы.
— Их всего двое! Без оружия? Откуда? Как они прошли? Так близко от стана! Надо искать еще! Хан будет разгневан! Кто их просмотрел?! — различал Галченя в нестройном гуле голосов, перебивавших друг друга.
— Кто вы? Откуда? — обращаясь к пленникам, выкрикнул один всадник, с редкими черными усами и головой, обвязанной куском полосатой материи.
— Мы из города, — ответил Галченя. Словам этим его научил Борята, твердость голоса он почерпнул в собственном сердце. — Мы идем послами к великому и славному Тоньюкуку, сыну хана Родомана. Отведите нас к нему, у нас есть вести для него.
— К Тоньюкуку? — заговорили печенеги. — А почему не к хану? Это лазутчики!
— Молчать! — крикнул усатый, и все вокруг приумолкли. — Все, что на земле нашего стана, — наше! Они и так добыча Тоньюкука. Ведите!