Колодец желаний

Баксендейл Тревор

Марта сочувственно улыбнулась ему, когда Гаскин вернул фотографию на место:

— Что же случилось?

— Мы поднимались. Без проблем взобрались на вершину. Такое великолепное зрелище: снежно-белые пики вокруг нас и бесконечное синее небо над головой. Роджер был в восторге. Но на обратном пути у него появилась боль в груди. Я подозревал худшее. Сказал ему выпить таблетку… — Гаскин глубоко вдохнул и вздрогнул, словно вернулся в снег и льды. — Но у него не было таблеток. Он сказал, что забыл их в шале, но я подозреваю, что он оставил их преднамеренно.

Странно, думаю, он, наконец, освободился. Он ждал наступления сердечного приступа много лет. И был только рад, что он случился в тот момент.

— Бедная Анжела, — сказала Марта.

— Действительно. Она ужасно это приняла. Она очень любила Роджера и посвятила ему всю себя. Она уверена, что это я уговорил Роджера на ту поездку, и во всем винит меня.

— И она не простила вас?

— Мне не нужно ее прощение, — грубо ответил Гаскин. — Глубоко внутри она понимает, что Роджер хотел именного этого. Она сердится на него. Мы с тех пор едва разговариваем. Этот разговор был самым длительным за последние двадцать лет.

— Я сожалею, — сказала Марта, не понимая на самом деле, за что извиняется. Ей надо помочь Доктору. — Послушайте, мне надо идти…

— Мне жаль, что я не могу помочь вам, — сказал Гаскин, проводя ее к двери. — Думаю, вам следует позвонить в полицию или службу спасения.

Он шел впереди, а Марта следовала за ним. В прихожей стоял низкий столик с телефоном и вазой с цветами.

— Можете позвонить отсюда, если хотите.

— Все в порядке, у меня есть мобильный телефон.

Марта была растеряна. Она помнила совет Доктора: если что-то пойдет не так, навестить Генри Гаскина. У него должна была быть причина так говорить. Гаскин заметил ее колебание:

— Я могу еще чем-то помочь?

Девушка должна была что-то придумать.

— Этот колодец… Он странный. Вы должны знать об этом, мистер Гаскин. Вы же говорили нам о сокровищах и монстрах.

— Я ни капли не верю в эти истории, — сказал Гаскин. — Это — просто сказки, моя дорогая.

Доктор погружался все глубже в темноту.

Каждый раз, когда он пробовал пошевелиться, белый сорняк стискивал его сильнее. Это было похоже на рефлекторную реакцию. Доктор пробовал разговаривать, спрашивать, кричать, даже использовал телепатию низкого уровня, но не получил ответа. Ничего. Только глубокая черная пропасть, полная этой бледной цепкой поросли.

Однако Доктор передвигался с помощью какого-то перистальтического движения. Словно опускался по пищеводу колодца. Доктор спрашивал себя, куда его тянут, и что произойдет, когда он достигнет этой цели.

Он пожалел, что не захватил книгу, можно было бы почитать во время этого ожидания — мрачное сияние белого сорняка давало достаточно света.

Становилось все холоднее, и Доктору начало мерещиться какое-то движение в темноте на краю зрения, исчезающее, стоило повернуть голову. Ему слышался далекий шепот и странный ритмичный стук.

Да, где вдалеке определенно раздавался глухой стук… стук… стук… доносился

откуда-то. Это не было постоянное биение человеческого сердца, или какой-либо другой знакомый звук. Он был медленным и странно нерегулярным, словно больное старое сердце работает с трудом. Или это только его воображение?

Независимо от того, что это, оно становилось громче. Ближе. И вдруг одним сильным движением сорняков Доктора вытолкнуло в темное помещение. Он выскользнул из тисков побегов и перекувыркнулся на чем-то мягком. Здесь было достаточно места, чтобы подняться, но стоять приходилось очень осторожно, потому что покрытие под ногами продолжало двигаться. Кеды Доктора скользили на рыхлой поверхности, покрытой слизью. Доктор осторожно поправил одежду.

— Эй? — его голос отозвался эхом, но ответа не было. — Кто-нибудь есть дома?

А потом он почувствовал движение в темноте — что-то медленно зашевелилось, словно пробуждалось ото сна. Множество бледных огней зажглось во мраке, словно распахнулись зловещие глаза. Они злобно смотрели на Доктора, а он смотрел на них.

Несколько секунд эти глаза пристально смотрели на Доктора, а потом он, просто потому, что надо было что-то предпринимать, улыбнулся своей самой жизнерадостной улыбкой и снова произнес:

— Привет!

Никакого ответа. Глаза смотрели. Их было много, разного размера, но Доктор знал, что они принадлежат одному существу. Так же как знал, что за этими глазами нет ни капли сострадания или сочувствия.

Только холодная и злобная ненависть.

Потому что теперь он знал, что это.

Глава 14

Анжела ждала у Ленд-Ровера, кипя от ярости:

— Я говорила, что приезжать сюда будет пустой тратой времени, — горько произнесла старая леди и пнула ногой гравий, покрывающий дорожку Гаскина. — Этот человек не имеет совести. Я его ненавижу.

Марта не ответила. Ей казалось более безопасным оставаться беспристрастной.

— Думаю, он рассказал вам о Роджере, — пробормотала Анжела. — По крайней мере, его версию событий.

— Это так, — признала Марта. — Но помочь с Доктором он не может.

— Ерунда. Конечно, он может.

Анжела резко развернулась и пошла вокруг особняка. Марта беспокойно обернулась на входную дверь и пошла следом. Гравий громко хрустел под ее ботинками.

— Он держит здесь все свое оборудование, — сказала Анжела. — Надо только пойти и найти его.

— Но мы не можем так поступать, — Марта сдерживалась, чтобы не закричать. — Это будет нарушением границ частной собственности.

А потом они обе остановились.

За домом была аллея из ив, тянущаяся к террасе, за которой виднелся сад. Марта смутно предполагала, что за особняком должны находиться красивые лужайки и парк, но внимание ее привлекло кое-что, находящееся значительно ближе.

На террасе лежал человек.

Инстинктивно зная, что делать, Марта подбежала к нему и, не переворачивая, удостоверилась, что он жив и дышит.