Кологривский волок
Шрифт:
На партсобрании, пока обсуждался первый вопрос о задачах на период весенне-полевых работ, Сергею все еще не давали покоя слова Евсеночкина «без тебя обойдутся», занозой торчавшие в мозгу. И почему-то сделалось совестно, когда стали зачитывать его короткую биографию, в которой, кроме службы во флоте, все было чересчур обыденно: перечень мест работы.
Парторг Доронин впервые вел собрание по приему в партию, с заметным волнением перебирал листки, обдумывая, с чего начать.
— Как видите, товарищи, биография трудовая, вполне соответствует, — сбивчиво говорил он. — Парторганизация наша молодая, поскольку мы недавно отпочковались от МТС, думаю,
То ли не привыкли говорить, то ли потому что все, что можно было сказать о Сергее, было сказано в автобиографии и рекомендациях, только возникла пауза. Первым поднялся Ерофеев. Он всегда был аккуратен в одежде, а сегодня пришел на собрание в выходном коричневом костюме. Говорил не спеша, веско:
— Я хочу добавить несколько слов к тому, что написал в рекомендации. Действительно, Сергей Карпухин у всех у нас на виду, он является одним из лучших механизаторов колхоза, работает примерно: если поручил ему какое-то дело, можно быть спокойным, исполнит. На днях окончил школу механизации Геннадий Носков, немалая в этом заслуга его, Сергея, потому что он прошлым летом дал хорошую практическую подготовку парню. Добрый пример. Голосую обеими руками за то, чтобы принять Карпухина в партию. Не сомневаюсь, доверие наше он оправдает: надежный человек.
— Правильно говорит Степан Данилович, у Карпухина есть чувство ответственности за общественное, колхозное, — поддержал агроном Саша Лазарев. — Если он пашет или сеет, можно не проверять — никаких огрехов не будет. И работает так, что понукать не приходится. Многим из нас далеко до такой сознательности.
— Кто еще желает выступить? — приободрившись, спросил Доронин. — Может быть, Иван Васильевич? — остановил он взгляд на Михалеве. — Так сказать, от лица механизаторов.
Михалев заелозил на стуле, не зная, куда деть свои лопатистые ладони, зажал их между коленок. Лицо его приняло напряженное выражение, лоб собрался в гармошку.
— Ну, это самое, чего я могу сказать про Сергея? С душой он работает; живет хоть и далековато, а утром в мастерские приходит раньше нас, ильинских. Технику любит и знает назубок: я почти всю жись в мэтээсе, так что вижу, у кого какая хватка. Много говорить нечего, знаем мы его с детства — еще парнишкой в коренники впрягался на любой колхозной работе. В общем, это самое, годится в партию.
— Минуточку, граждане-товарищи! Хочу задать вопрос Карпухину, в некотором роде касаемый политики. — Все заулыбались, но Афанасий Белобоков не обратил на это ни малейшего внимания, с педагогической придирчивостью уставился на Сергея, движимый потребностью возражать. — Сколько штатов входит в Америку?
Сбитый с толку неожиданным вопросом, Сергей смутился. Ему подсказывали ошибочную цифру: не помогли даже институтские знания Саши Лазарева. Белобоков, довольный тем, что поставил в тупик не только Сергея, а все собрание, невозмутимо протирал платком очки, время от времени осматривая на свет стекла.
— Не сорок восемь и не сорок девять, а теперь уж все пятьдесят, — наконец изрек он. — Та-ак… Скажи-ка, кто президент в Индонезии?
— Да какое это имеет значение? — не выдержал Сергей.
— Имеет. Если вступаешь в партию, должен интересоваться международным вопросом. Газеты выписываешь?
— Районку, «Сельскую жизнь», еще «Крестьянку».
— Вот видишь, газеты получаешь, а не читаешь, — наставлял Белобоков.
— Некогда читать-то.
«Демагог доморощенный!
— Есть предложение перейти к голосованию.
Голосование оказалось единогласным. Никто всерьез вопросы Белобокова не принимал, они только позабавили собрание, и все-таки самолюбие Сергея было затронуто: подрезал, старый краснобай, не зря его называют в селе ходячей газетой. Придется и ему, Сергею, заглядывать в них почаще, чтобы знать, что происходит за деревенской околицей.
С чувством душевного облегчения возвращался он в Шумилине. Очень хотелось ему в этот момент снова повстречать Евсеночкина, а еще лучше, послушал бы тот, что говорилось на собрании.
Большак уже начал просыхать, поля освободились от снега, он хоронился кое-где по оврагам да в лесах. В бороздах за щетиной стерни поблескивали лужи, земля отогревалась, млела под вешним солнцем; воздух был острый, бередливый, как прохладный морс.
Домой Сергей сразу не пошел, направился за гумна к реке, чтобы побыть одному, успокоить мысли, глядя на полноводную Песому, на подсиненный марью бор. Река вобралась в берега, гнали сплав, и сплавщики как раз появились веселой ватагой на том берегу, ожидая обычный в этом месте затор: подивились и обрадовались тому, что река пробила себе прямой ход, освободив их от большого аврала. Крикнули, словно бы забавляясь:
— Какая деревня?
— Шумилино.
— А че тихо, шуму не слыхать?
— Вас не хватает.
— Мы хоть счас переплывем. Магазин есть? Нет. Тогда не имеет смысла.
Позубоскалили, вскинули на плечи багры и, оставив после себя дымное облако от курева, тронулись дальше вниз по берегу. И Сергею захотелось так же беззаботно пойти с ними, в который уж раз побеспокоила мысль о том, что один он остался среди стариков в деревне, с непонятным упорством держит оборону на этом шумилинском угоре. Вряд ли удержать, потому что на глазах убывает деревня. А Ильинское строится, там заманчиво белеют новые сосновые срубы и шиферные крыши: не только река, но и жизнь пошла по иному руслу. Глядя на оставшуюся в стороне излуку, он представлял, как совсем остановится в ней вода и покроется круглыми листьями кувшинок, как заведутся в ней медлительные караси — старица. И, еще раз осмысливая нынешний день, он с благодарностью думал о людях, сказавших на собрании добрые слова о нем, и надеялся оправдать их доверие.
Тихие заводи для таких, как Евсеночкин, а ему пристало держаться стрежневого течения.
Еще холодил воздух запах талого снега, доносимый из бора, еще голы были занесенные илом береговые ивняки и ольховники, но на припеке по угору кой-где начала проклевываться нетерпеливая травка, за дорогой, прямо к насыпи приплескивала робкая зелень озими.
Сергей смотрел на нее с чувством душевного очищения, со стартовым желанием работы, которое приходит к земледельцу каждой весной. Скоро выезжать в поле.
15
Давно мечталось Сергею купить мотоцикл, и вот сельпо выполнило заявку: новенький голубой Иж, освободившись от деревянных реек упаковки, стоит на площади возле магазина, привлекая внимание мужиков и парней. Из рук в руки передают книжечку с инструкцией и техпаспортом, щупают сиденье, трогают ручки, иные норовят помочь накачивать шины, нашлись даже охотники сбегать в мастерские за бензином. К общему восхищению, мотоцикл завелся с первого качка. Филимон Шишкин, толкавшийся тут же, высказал свою похвалу вслух: