Кологривский волок
Шрифт:
Настоящих игрушек не оказалось даже в районном культмаге, украсили бумажными самоделками, зато Сергей постарался смастерить с помощью батареек и лампочек от карманного фонаря гирлянду. Елочные огни весь вечер не давали покоя Павлику, он то и дело выключал свет, и в таинственном полумраке елочка мерцала будто живая; она отошла с мороза, согрелась и теперь наполняла избу густым смолисто-хвойным запахом.
Приходил поздравить с Новым годом и посмотреть на елочку Андрей Александрович, обычно зимой никуда не выбиравшийся из дома. Под настроение он был разговорчив, особенно с внуком, которого нипочем не могли
— Ну, Павлуха, у тебя и елка! Да вся в огоньках! Игрушки-то мама, что ли, делала?
— Я тоже помогал.
— Славно получилось, просто на заглядение! Ты бы все же ложился спать, чем скорей уснешь, тем скорей Дед Мороз принесет подарок.
— А почему сейчас не может принести? — недоверчиво спрашивал Павлик.
— Наверно, по другим деревням да городам шагает: там ребят много, скоро ли всех обойдешь.
— Откуда у него столько подарков?
— О, брат, у него мешок-то большущий: бери — не выберешь всяких игрушек! А берет он их наугад — кому что достанется. Ты утром шаркни рукой под елочкой — он что-нибудь для тебя положит. А теперь спи.
Павлик проворно нырнул под одеяло и поплотней закрыл глаза с наивной верой в волшебство новогодней ночи. Его младший братик, еще ничего не понимавший, давно уже сладко посапывал в своей кроватке-качалке.
— Давай-ка, дорогая сваха, выпьем за молодых! — Андрей Александрович норовил обнять Наталью Леонидовну. — Оне у нас молодцы! Вон каких двух бутузов ростят. Ты, Таня, еще рожай парней, чтобы род Карпухиных никогда не перевелся. Чего улыбаешься? Большая, крепкая семья, она внутри себя опору имеет, я так рассуждаю. К примеру, посели ее хошь на севере, хошь в пустыне, она все равно укрепит свои корни. — Андрей Александрович провел туда-сюда жесткой ладонью по усам. Был он в том состоянии, когда каждый мужик становится чуть-чуть философом. — Учтите, Шумилино нынче только на вас и держится, остальные отстрадовали свое. А в общем-то, ребята, на жизнь грех обижаться, я так рассуждаю. Главное, чтоб войны не было. С Новым годом!..
Домой Андрея Александровича провожали Сергей с Татьяной. Сергей крепко держал отца под руку, но тот все равно часто проваливался ходулей в сугроб, чертыхался. У крыльца, ступив на твердую, расчищенную от снега площадку, сказал:
— Много ли прошел, а задышался: недалеко упрыгаешь на одной-то ноге. Вот уж здесь мой загон, нечего до весны и порываться никуда.
— Я как-нибудь проторю тебе дорогу трактором, — пообещал Сергей.
— Давай, буду гулять, как по проспекту. — Андрей Александрович как бы для пробы проковылял несколько шагов. — Ночь-то больно хороша, в избу идти не хочется! Как по заказу вызвездило.
Да, ночь была самая новогодняя. Полная луна сияла над бором, призрачно темневшим за Песомой; звезды дрожащими капельками ежились в белесоватой стыни неба, опоясанного дымкой Млечного Пути. Торжественно замерли опушенные инеем березы, тоже как бы излучавшие матовое свечение. Лыжню, промятую Сергеем, будто бы затопило подсиненной водой. Казалось, все вокруг: и темная рать оцепеневшего леса, и эти деревенские березы, и тяжело провисшие, тоже мохнатые от инея провода на электролинии, и сами шумилинские избы, увязшие в сугробах, — все это напряженно ждет какого-то условленного звука, но его нет и нет. Первородная тишина.
Сергею с
— Полуночники мы с тобой, — ласково сказала Татьяна.
— Сегодня так положено. В селе небось еще вовсю гуляют.
— Знаешь, я бы переехала в Ильинское жить. Что мы здесь? Как на хуторе.
— Зато летом приволье, речка почти под окнами.
— Еще я хотела тебе сказать, надоело мне сидеть на почте: уж сколько лет будто привязана к аппарату, дергаю туда-сюда штекеры.
— В колхоз ведь ты не пойдешь.
— Почему? Говорят, будет свой колхозный садик: я бы с удовольствием в нем поработала, люблю ребятишек. И Ванюшка был бы весь день при мне. — Темно-карие глаза Татьяны оживились, она нетерпеливо подергала Сергея за рукав, как будто тотчас хотела исполнить свое намерение.
— Тогда жди, когда построят садик.
— Долго, наверно, ждать-то?
— Узнаю. Это ты толково придумала: оба будем в колхозе работать, — одобрил Сергей.
Когда вернулись к крыльцу, луна то ли скрылась за облаком, то ли скатилась за лес, а над Заполицей заиграли причудливые световые столбы, как бы колеблемые ветром, переливчатые.
— Смотри! Кажется, северное сияние? — показала на них Татьяна.
— Да, все-таки мы — северяне.
И они долго еще стояли, любуясь бегущим по небу светом, воспринимая его как доброе знамение. Радостно и смятенно становилось на душе при виде столь загадочного явления. Уже начался новый год, с новыми заботами и надеждами; хотелось, чтоб многое сбылось.
— По-моему, оно где-то над Воркутой, — предположил Сергей.
— Ну что ты! Я считаю, в той стороне — Мурманск.
Поспорили. Велика страна, так велика, что города, находящиеся друг от друга более чем на тысячу километров, представляются расположенными почти на одном направлении…
Дети крепко спали: Ванюшка даже слюнку пустил на подушку, Павлик чему-то улыбался во сне, наверное, ему виделось что-нибудь дивное.
Это случилось в бане. Сергей любил попариться, Чтобы согнать с себя тракторную грязь, и Андрей. Александрович, глядя на сына, осмелился похлестаться веником. Сидел после этого на нижнем приступке полка весь малиновый, в крупных росинках пота, предсказывал перемену погоды, дескать, культя докладывает лучше всякого барометра, и вдруг начал оседать, клониться вбок: не подхвати его вовремя Сергей, грохнулся бы на пол.
— Ах ты, вражья сила! — тихо сказал он, стараясь нащупать осколок под сердцем, и попросил: — Воздуху не хватает, распахни дверь.
Сергей надернул прилипавшие к мокрому телу штаны и валенки, прямо наголо — фуфайку и, оставив дверь открытой, побежал домой за санками. Завернули отца в одеяло и тулуп, так нагишом и привезли.
По пути в баню зашла теща, поохала, но успокоила, предположив, что он угорел в первом жару. Но отец не встал даже пить чай.
Врач пообещал приехать на другой день после обеда. Андрей Александрович не дождался его. Не дождался и сына с работы. Сергей занимался перетяжкой подшипников, когда увидел появившуюся в мастерских Татьяну, увидел и по ее растерянному лицу сразу понял неладное. Она не осмелилась сказать ему, что умер отец, только поторопила домой, а сама пошла на почту отбивать телеграммы Алексею и Верушке…