Кологривский волок
Шрифт:
— Тебе, Яковлевна, шестьсот пятнадцать рублей начислено, — сказал он, достав свои бумаги.
Мать повертела в руках извещение, разглядывая непонятные цифры на обратной стороне листка.
— Что-то больше прошлогоднего?
— Нынче у тебя три ягненка, — пояснил Веня. — На сегодняшнее число надо двести рублей внести.
— Подождал бы, батюшко, — вступилась бабка Аграфена. — Вишь, сколько едоков-то.
— Понимаю. Но смотрите, написано: к десятому числу. Иначе пеня пойдет.
Мать достала из выдвижного ящика деньги, вздохнув, положила на стол.
— Хотела сапоги Сереге
— Осень в этих прохожу, — успокоил Серега.
По-птичьи нахохлившись, приподняв левое плечо, Веня выписывал квитанцию. Карандаш он держал в левой руке. Это удивило Верку.
— Дядя, как ты пишешь левой рукой?
— Так же, как ты правой.
— А я не умею писать.
— Научишься. В школу пойдешь и научишься.
— В школу я пойду через год. Дай мне карандашик.
— У меня всего один.
— Ты поищи в сумке. — Верке казалось, что там обязательно должны быть карандаши.
Он порылся в сумке и в самом деле нашел остаток синего карандаша. Верка обрадованно заелозила на лавке: хотелось почеркать, но не было под рукой бумаги. Взрослые молчали, когда Веня вышел. Ей непонятна была их задумчивость…
После завтрака все, кроме бабки Аграфены, пошли докапывать картошку. Варвара специально отпросилась у бригадира на уповод.
Настроение было испорчено с утра. Денек стоял серенький, мгла не сошла с полей. У Евсеночкина на сарае каркали, надсаживаясь, вороны — любят они такую погоду. Горький дым стлался над гуменником: Лепька с Веркой жгли ботву и хворост, которым покрывали весной лук. Костер на картофельнике — это особенный костер. В нем всегда печется картошка, и потому ребятам весело около него.
Картошка уродилась мелкая, лето было сухое. Жесткая обида давила Варварину грудь. Если бы копала одна, без ребят, поплакала бы. Наклонялась над грядкой, слезы набухали, и плыли в глазах мутные пятна. «Будет ли конец всему этому? Гребешься, как против воды, — сокрушенно думала она. — Осень подошла, всем по обутке надо, а Сереге — в первую очередь, он ведь работник. Вон мешки какие взламывает».
Варвара вздрогнула, услышав голос почтальона:
— Варя, тебе письмо!
Клава Сорокина облокотилась на огород, в руке белеет треугольник.
— Спасибо, Клавушка! — крикнула Варвара, не имея сил двинуться с места.
Ленька пулей подлетел к почтальону, схватил письмо и запрыгал через грядки. Ребята сбились вокруг Варвары. Она развернула треугольник и села на опушку, и все сели подле нее.
Письмо было написано на специальном листке с красной картинкой в левом углу: девушка провожает солдата. Под картинкой напечатан куплет из песни, тоже красными буквами:
А всего сильней желаю Я тебе, товарищ мой, Чтоб со скорою победой Возвратился ты домой.Сверху отец написал крупно и подчеркнул карандашом: с гвардейским приветом!
— Слушайте, что папка пишет: «Здравствуйте, дорогие родные, Варя, Яков Иванович и Аграфена Ивановна, Сережа, Ленька и Верушка! Шлю вам свой отцовский сердечный привет и желаю наилучших успехов.
Обнимаю и целую тебя, Варя, милых деток и папашу с мамашей.
Андрей».
— Мама, дай я сам почитаю, — попросил Серега и взял письмо из ее рук.
У Верки с Ленькой сияли глазенки. Радость захлестнула Варвару, она обнимала детишек, целовала в тумазые от подгоревшей картошки рожицы, ласково приговаривая:
— Отрадинки вы мои ненаглядные! Жив наш папка, жив!
Откуда-то появилась запыхавшаяся Лапка, заприскакивала около хозяев, почувствовав их настроение.
— Папа теперь самый старший? — спросил Ленька, заглядывая через Серегино плечо в письмо.
— Так тебе и самый! Старший сержант, понял?
— Все равно командир, — настаивал Ленька.
— А мне папа гостинец привезет! — Верка с надеждой посмотрела на мать.
Дочку Варвара любила и жалела больше всех. Большеглазая, худенькая, как былинка, она вызывала в ней трогательное и опасливое чувство, все казалось, сломит ее негаданная болезнь.
— Обязательно привезет, моя милая. — Варвара вытерла концом платка Веркины щеки. — Давайте докопаем скоренько и пойдем писать ответ папке.
Ленька с Веркой принялись проворно, будто наперегонки, подбирать в ведро картошку. Варвара только успевала взворачивать картофельные гнезда вилами. Словно ободряя ее, проглянуло в просвет между тучами солнышко. Она и в самом деле готова была претерпеть любую нужду, лишь бы поскорей кончалась война и возвращался Андрей.
Как пришли домой, Варвара достала из сундука мужнин костюм, велела Сереге примерить его. По длине он оказался в самую стать, только широковат был в плечах. Серега чувствовал себя в нем непривычно. Все восхищенно смотрели на него. Бабка Аграфена поперебирала скрюченными пальцами темно-синее сукно, одобрительно причмокнула:
— Хорош матерьял — сносу не будет. В этаком костюме хоть свататься поезжай.
Варвара писала письмо, и было ей любо видеть возмужавшего, нарядного сына, даже сама изба казалась праздничной. Она рассказывала мужу о деревенских новостях, о своем житье, но никогда не жаловалась ему. Долго будет идти это письмо, может быть, уже в Германии дойдет оно до Андрея и согреет его теплом родных сердец.
Серега написал отцу на отдельном листке. И Ленька вдруг захотел добавить несколько слов. Попыхтел, мучительно ероша светло-русые волосы, вывел в конце страницы: «Папа, привези мне наган». Листок тотчас свернул вчетверо, чтобы просьба осталась тайной.